Никогда не влюбляйся в повесу - стр. 23
– Не думаю, что нам это интересно, Валиньи, – небрежно бросил Ротуэлл.
– Да? А зря! Уверен, очень скоро, друг мой, вы измените свое мнение, – весело хмыкнул граф. – Потому как, видите ли, часть всего этого богатства досталась девушке. Она – последняя из семьи, к которой принадлежала ее мать. Однако, чтобы все это перешло в ее руки, она обязана найти себе мужа – мужа-англичанина, и при этом человека благородного происхождения.
– Иисусе Всемогущий, Валиньи! Она ведь ваша дочь! – задумчиво протянул Ротуэлл.
– Да, конечно – но разве не вы, англичане, имеете обыкновение воспитывать своих дочерей, словно они не женщины, а племенные кобылы, а после торгуете ими? – Граф расхохотался. – Только я в отличие от вас не лицемерю, а делаю это открыто.
– Вы свинья, Валиньи, – не поворачиваясь, равнодушно бросила девушка через плечо. – Довольно костлявая, надо признать, но все равно свинья.
– А кто же тогда ты, моя душенька? – издевательски ухмыльнулся он. – Если я свинья, тогда ты хорошенький, аппетитный поросеночек, п'est-ce pas'!
Калверт, который до этой минуты хранил упорное молчание, хрипло прокашлялся.
– Послушайте, Валиньи, – пробормотал он. – Если вы предлагаете мне быть банкометом, то заранее хочу предупредить, что и пальцем не шевельну без согласия мадемуазель Маршан!
Валиньи снова захохотал.
– О, она согласна, не так ли, душенька?
При этих словах девушка, вздрогнув, повернулась, а потом наклонилась над столом и окинула мужчин взглядом, в котором вспыхнуло пламя.
– Моп Dieu, конечно, я согласна! – крикнула она, стукнув кулаком по столу так, что бокалы жалобно звякнули. – Один из вас, пьянчуги и бездельники, сделает меня своей женой – немедленно! А потом я поступлю с ним так, как сочту нужным! И мне плевать, кто из вас это будет, потому что все вы друг друга стоите!
Эндерс внезапно начал смеяться, издавая какие-то гнусавые, пронзительные звуки, весьма напоминающие ослиный рев.
– Горячая штучка, не правда ли, Валиньи? Забавно, очень забавно. Давно я так не смеялся.
Девушка выпрямилась, собираясь отойти от стола, – и вдруг замерла, перехватив устремленный на нее взгляд Ротуэлда. На мгновение их взгляды встретились. Он ждал, что она с презрением отвернется – но она, словно завороженная, продолжала смотреть на него в упор. Эти широко раскрытые глаза сейчас были черны, как море в грозу, – гнев, ярость, еще какие-то чувства, которым он даже не смог бы подыскать названия, переполняли их… но потом внезапно в самой их глубине вспыхнула и пропала какая-то искорка, и у Ротуэлла перехватило дыхание. Что это было? Вызов? Ненависть? Но что бы это ни было, оно сослужило барону хорошую службу, помешав ему опустить глаза ниже, где низкий вырез платья приоткрывал соблазнительную грудь, которая сейчас возмущенно вздымалась, грозя в любую минуту разорвать тесный корсаж и вырваться на свободу.