Нигилист-невидимка - стр. 18
Савинков последовал за ним, испытывая определённый и вполне объяснимый в данных обстоятельствах дискомфорт. Квадратная спина в белой рубахе качалась перед ним.
«Да у него руки до колен, – поразился Савинков, находящийся под впечатлением от не истаявшего до конца кошмара. – Уродится же такое… Вылитый троглодит!»
За обедом Ежов был бледнее обычного и шутил язвительнее, чем Савинков привык от него ожидать. Их было четверо: графиня Морозова-Высоцкая, Воглев, Савинков и Ежов. Заспорили о политике. Графиня сказала, что была бы рада, если бы молодые люди имели удовольствие общаться по-приятельски, без обиняков – у неё на даче всё по простоте. Говорили больше для Савинкова. У Воглева, было заметно, отношения с графиней сложились доверительные, а Ежову вряд ли требовалось предлагать вести себя проще. Для аппетита они приняли по рюмке водки, потом ещё, и когда Марья подала второе блюдо, газетчик оседлал любимого конька.
– В нашей стране бережно лелеют всё самое отсталое, – едко изрёк он, едва графиня посетовала на докучливый звон и лязг кустарных предприятий, обустроенных повсюду в Озерках. – В тот год, когда в Лондоне запустили подземную железную дорогу, у нас упразднили крепостное право.
– В Северо-Американских Штатах рабство отменили четырьмя годами позже, но это же не делает их более отсталыми, чем Россия, – явила эрудицию Аполлинария Львовна.
– Вы совершенно правы, графиня, – отвесил символический поклон Ежов, его было не узнать сравнительно с утренним ясным настроем, столь он сделался нервозен, будто бы уязвлён. – С парламентаризмом картина схожая. В России самодержавие ограничено удавкой, а хотелось, чтобы конституцией. В отличие от нормальных стран, у нас любая попытка встречает яростное сопротивление министров. Великобритания давно управляется парламентом, в России народ уповает на батюшку-царя и подчинён произволу верхов.
– Я не нахожу слов, чтобы выразить своё сожаление, – графиня опустила глаза и стала рассматривать длинные ногти.
«Если позволить инородцу из черни долго болтать, затыкать его придётся кляпом», – только зависимое положение не допускало резко возразить, Савинков мягко осведомился:
– Почему, друг Ежов?
– Всё из-за религии, – вздёрнул подбородок журналист.
– Религия – вздор! – Воглев говорил с набитым ртом и оттого невнятно.
Савинков непроизвольно поморщился. Он не отдавал себе отчёта, от увиденного или от услышанного.
– На мой взгляд, вздор – считать, что она вздор, – не стал он сдерживать возмущения. – А почему вы составили такое мнение, позвольте узнать?