Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания - стр. 49
ЖУКОВСКИЙ. Не знаю, я писал ему, чтобы тотчас был у меня.
ВЯЗЕМСКИЙ. Это на него похоже, всех переполошил, а самого нет.
ЖУКОВСКИЙ. Ты не понял. Я ему писал. Дело и впрямь чрезвычайно серьезно. Пушкина письмо попало к царю.
ВЯЗЕМСКИЙ. На какой предмет он ему писал?
ЖУКОВСКИЙ. Экой ты непонятливый. Не писал он ему вовсе. Письмо-то жене.
ВЯЗЕМСКИЙ (с усмешкой). Как же письмо к Наталье Николаевне попало к Его Величеству?
ЖУКОВСКИЙ. Да уж попало. Не о том речь, как попало, а о том, чтоб Пушкину не попало. Государь прочел и в сильном расстройстве.
ВЯЗЕМСКИЙ. Ему бы не читать чужих писем – глядишь, и здоровье сберег.
ЖУКОВСКИЙ. Экой, братец, у тебя язык. Можешь ты взять в толк, что Пушкина прежде всего надобно успокоить. Бедный – он должен быть потрясен.
ВЯЗЕМСКИЙ. Да уж, могу себе представить. Хотя причин для потрясений не вижу. Друг наш при всем его уме иной раз истинный младенец. На двух свадьбах в один час не пляшут.
ЖУКОВСКИЙ. Матушка, ты к нему несправедлив. Что дурного, коли человек хочет жить с правительством в ладу?
ВЯЗЕМСКИЙ. Ну так и живи, да не дергайся, да в письмах не озоруй, да не страдай, что ходишь в камер-юнкерах, – здесь выбора нет. Коли ты ощущаешь себя первым поэтом, так уж попусту не тщеславься. Первому поэту любой чин не велик. Меж тем Александра камергерский ключ сильно бы успокоил, поверь мне. Тоже и власти наши умны. Зачем было колоть его самолюбие?
ЖУКОВСКИЙ. Да не может же титулярный быть камергером.
ВЯЗЕМСКИЙ. Так ускорьте его производство в чин. Казнить так казнить, а миловать так миловать…
ЖУКОВСКИЙ. Признаюсь, я твоей усмешки не понимаю. Ты и сам камергер.
ВЯЗЕМСКИЙ. Камергер, да не Пушкин.
ЖУКОВСКИЙ. Все суета, мой друг. И в конце концов, не все ли равно, что дает человеку покой и гармоническое состояние? Важно их обрести. Что теперь-то делать?
Быстро входит Пушкин.
ПУШКИН. Смилуйся, отче. Как на грех встретил кучу болванов. Одного за другим, и каждый лез с разговором. Знал, что их много, да чтобы столько и чтобы каждый на дороге попался – для этого нужно мое везенье. (Обнимает Вяземского.) Ты уж здесь? Спасибо. (Жуковскому.) Так это верно?
ЖУКОВСКИЙ. Сядь, обсудим спокойно.
ПУШКИН. Спокойно? Покорнейше благодарю. Я покуда еще не мертвец, спокойным быть не способен. Коли вокруг подлецы, которые не брезгают подсматривать за супружеским ложем, коли почты обеих столиц отданы на откуп двум братьям-разбойникам, пускающим слюни от семейных тайн, коли эти почтенные евнухи сотрудничают столь успешно с полицией, а первое лицо в стране, первый ее дворянин, унижается до того, чтобы рыться в моей постели, тут и на твоем олимпическом чердаке спокойствие невозможно.