Ни ума, ни фантазии - стр. 19
Раз, два. На третий – дверь удосужилась распахнуться, и я увидел запущенную женщину, выряженную в обноски.
– У вас случилось что? – поинтересовался я. Ответили хлопком двери. Мой нос был опасно близок. Я ещё побродил и уселся у чьего-то забора.
Тогда я заметил паренька лет пятнадцати: в рубахе и комбинезоне, – хотя ему пошли бы свободные от предрассудков моды сельские штаны. На боку его болталась сумка; он насвистывал затейливую мелодийку.
– А! Гости? Ну-ну. – Он заметил меня и остановился. Не отвернулся, не продолжил путь, а подошёл ко мне и представился: – Володя, часовичок.
Приложил правую ладошку к груди, поклонился да и подсел ко мне.
Моя вытянутая навстречу рука так и осталась висеть в воздухе.
– Вы здесь работаете? – спросил я.
– Так-то, я один тут работаю. Хожу по селу, часы завожу. Они тут всё старые, напольные, только я механизму знаю. Нашим-то не до того! Тоска у них! – Володя сильно жестикулировал: то рукой махнёт, то ладонью по лицу проведёт, то затылок почешет.
– А в чём дело? Случилось что? Или сами по себе затосковали?
– Сами всё, сами!.. Хе-хе. Вот, видишь: на ровном же месте село?
Я бросил взгляд в сторону холмов. Если их не считать…
– Ну да.
– Так отчего б на ровном месте не взгрустнуть? – Он захохотал.
– Послушайте, но должна причина быть-то! А то похоже, что они из пальца тоску высасывают.
– Тёмный ты. Натуральная тоска, она всегда из пальца, а не из напасти.
Он предложил пройтись с ним и помочь с часами в паре домов – заодно погляжу, как дело обстоит. Я кивнул. Мы зашагали по вязкой дороге.
В первом доме – грустный мужик сидел за столом: макал перо в чернильницу и писал. Нас не заметил. Возились мы с Володей долго (я светил фонариком и подавал инструменты), но мне понравилось.
Уходя, я не сдержался и обратился к мужику:
– А как вас зовут?
– Сократ, – буркнул он, не отрываясь от своих бумажек.
Я протянул ему руку, но Сократ даже не поглядел в мою сторону.
– А чем вы, собственно, заняты? – спросил я.
– Записи пишу, – продолжал он неразборчиво водить карандашом по бумаге. Кресло бежевое, драное, будто с помойки. Сам грузный и седой. Походил он на опустившегося купца. Или на медведя?
– О чём? – Я не выходил из проёма.
– О сельской жизни.
Повисла пауза: я думал, как бы половчей её поймать.
– Слушай, кончай расспросы, – сказал Володя и поволок меня вон.
В тот же день – ещё до пяти часов – мы посетили также повитуху, доктора и мясника. Они были даже унылее Сократа. Ни с кем разговориться не удалось – разве с повитухой немного. Она была беременная и пила. Пока мы возились – успела штоф водки прикончить.