Ни днём, ни ночью - стр. 43
У большой стогны* распрощались с дружинными: те зазывали уницу к себе, прибаутничали, а громче всех Рыжий:
– Раска, а, Раска, айда ко мне! Дом большой, а хозяйки нету. Мне б вот такую, как ты... – и не договорил, будто словом подавился.
Уница оглянулась на Хельги и сама вздрогнула: взором потемнел, руку положил на топорик и глядел на Осьму, как на ворога.
– Эта... – замялся Рыжий, – еще свидимся. Хельги, поутру к дружинной избе приду.
– Приходи, – Тихий кинул только одно слово.
Ярун почесал в бороде и махнул рукой Раске:
– Свидимся, – улыбки себе не позволил.
– Прощайте. Благо вам, сберегли, – уница кивнула и двинулась за Хельги в проулок.
Прошли меж домков, остановились у открытых ворот подворья. Раска глянула и слегка обомлела: по крыльцу куры бродили, средь двора порося в грязи хрюкал, двери дома нараспашку, а кругом то ли щепа рассыпана, но ли иное что-то – ненужное и втоптанное в землю.
У ворот стояла девица, прислонясь плечом к столбушку. Вот на нее Раска и уставилась, как на диво: тоненькая, едва не прозрачная, кудри рыжие, глаза лазоревые, на носу конопушки, а сама плачет.
– Улада, – Хельги шагнул к рыжухе, – стряслось чего?
– Матушка... – девица утерла рукавом слезы со щек. – Третьего дня умерла. Одна я теперь.
– Эх ты, – Тихий двинулся к рыжей. – Улада, ты ела иль позабыла? Слышу, корова мычит, ты ее-то кормила?
– А? – рыжуха огляделась, будто не разумея, где она и зачем. – Желана приносила мне каши.
И снова зашлась горькими слезами.
Раску будто кто стукнул. Больно стало за осиротевшую Уладу, да и за себя до горки: без родни, без дома, в большом и незнакомом Новограде.
Уница слез себе не дозволила, а вот слов кинула:
– Корова-то бьется. Доила, нет ли? – качнулась к рыжей, да Хельги остановил.
– Погоди, Раска, не пугай ее. Сколь знаю Уладу, а все в толк не возьму, кто она есть. Иной раз думаю, что боги ее поцеловали в темечко, отпустили в явь, а ей тут не понравилось. Она смотрит вокруг, а видит не то, что ты иль я, – Хельги нахмурился. – Пропадет одна. Теперь и с подворья погонят. В доме воя нет, она не вдовица. Земля снова князю отойдет, если никто не перекупит.
Раска думала всего миг:
– Я перекуплю. Улада со мной будет. Чего уставился? Сироту по миру? Не дозволю!
– Уймись, – Тихий улыбнулся. – Чего ты все воюешь, не пойму. Уладу любят, одну не бросят. Я б и сам не дозволил.
– К себе бы взял? Как и меня давеча хотел? Давай, сведи к себе всех девиц, жалей, весели, – Раска хмыкнула. – Дом твой, чую, большой. Всем места хватит.
– Верное твое слово, – Хельги хохотнул. – Дом немалый, девки гурьбой валят.