Незнакомцы на мосту - стр. 20

Стоило мне упомянуть Техас, как он тут же рассказал мне, что во время его пребывания там ФБР предложило ему свободу и работу с заработком в десять тысяч долларов в год в органах американской контрразведки при условии его согласия «сотрудничать».

– Они, должно быть, считают всех нас крысами, которых можно купить, – сказал он, что подвело его к обсуждению личности ключевого свидетеля обвинения, сбежавшего на Запад бывшего своего помощника Хейханена.

– Вот кто настоящая крыса, – с горечью произнес он. – Для меня непостижимо, как человек ради спасения своей шкуры может предать свою страну и настолько опозорить оставшихся на родине членов своей семьи.

Затем он заверил меня, что сам ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с властями Соединенных Штатов и не совершит ничего, способного выставить в дурном свете свою страну, пусть даже на кону стоит его жизнь. Как американцу, ответил я, мне остается только сожалеть о подобной решимости. При этом я добавил, что, если присяжные вынесут обвинительный приговор, я буду наставать на необходимости сохранения ему жизни, поскольку после нескольких лет тюремного заключения он может передумать.

Для вас желательно остаться в живых, присовокупил я, поскольку политический климат подвержен изменениям и возможно улучшение американо-советских отношений, которое изменит и ваше положение. Или в руки русских может попасть ваш американский эквивалент, и тогда возникнет почва для обсуждения обмена заключенными. Или произойдет нечто другое, пока непредвиденное. При этом я не высказывал вслух мысли, что члены его семьи, оставшиеся в СССР, могут умереть, и отпадет важная причина для того, чтобы хранить молчание.

– Не стану оказывать на вас давления в данном вопросе, – сказал я. – Но с точки зрения американца, не могу не выразить надежды, что вы смените свою позицию относительно сотрудничества. Больше к этой теме мы не вернемся, если только вы сами не пожелаете возобновить ее обсуждение.

Мне показалось, что я действительно исчерпал свои возможности в данном вопросе.

– Я готов уважать ваше мнение, – сказал он, – и понимаю, насколько двойственные чувства вы, должно быть, испытываете ко мне, как и к решению стать моим адвокатом.

Затем речь зашла о его прошлом. Я позволил ему вести беседу, потому что видел: ему хочется выговориться, а мне представлялось важным наладить с ним взаимопонимание с первой же встречи. Он рассказал, что являлся выходцем из благородной семьи, известной в России еще до революции. Повторил, что испытывает глубоко патриотические чувства и хранит верность стране, которую именовал «Матушка Россия». Я уведомил его о том, как попытался в ходе своей пресс-конференции внушить репортерам четкое понимание о его происхождении и прояснить глубокие различия между ним и «предателями из числа американских граждан». Он согласился с важностью подобного разграничения и поблагодарил меня за это.