Невысказанное завещание (сборник) - стр. 18
– Отдыхай, старик, отдыхай, натрудился уж, хватит.
– С нас – работа, с тебя – советы, бабай!
– Нельзя, Лукман-абый[15], нельзя, неудобно перед покойным Батырджаном, если тебя впряжем.
Что мог ответить старик? Перед Батырджаном, перед его дорогим сердцу Батырджаном, неудобно им. А Лукману тяжело, – ох, не знают, как тяжело ему оставаться наедине со своими думами. Давит на плечи тоска, на душе какая-то гнетущая, унылая тишь, как на пустых полях осенью. И думает он, думает, невольно предаётся мучительным воспоминаниям. Особенно, если день, как сегодня, погожий, а деревенская улица пуста.
Лукман, торопливо надев свою жёлтую шубу, выходит за ворота, присаживается на большой поседевший валун и сидит, засунув руки в рукава, подставив спину солнышку. Только осенью бывают такие неповторимые, тёплые, тихие дни. Радостное сияние солнца, глубокая голубизна неба – как летом. Но неподвижная тишина вокруг, будто сама природа, смежив глаза и устало опустив плечи, погрузилась в дремоту, и тающий, размытый горизонт говорит, что это лишь отставший от своих дружков последний ясный день.
И в такой вот день старик сидит без дела, наслаждаясь греющим по-летнему солнцем. А рядом порхает пёстрая бабочка, и думы его оживают, мечутся.
Вон из-за гор одно за другим медленно выплывают синеватые, с белыми краями, облака, и тени от них плавно скользят по округлым вершинам. Тихонько скользнут – и проходят, скользнут и проходят… И так же незаметно проходит жизнь… Далёкое прошлое пробуждалось в тихой, опустошённой душе Лукмана, сидевшего на седом камне, подставив солнцу спину. Нахлынули воспоминания. Проплывали они в памяти медленно, друг за другом, как облака. Вот его молодость…
Как и сегодня, полсотни лет назад, по этим вот склонам бежала, резвясь и весело журча, речушка. Там, где были затоны, становилась она угрюмой, текла неторопливо. А дальше вновь бежала, то светлея, радостно искрясь, то темнея, словно печалясь о чём-то. То над ней горделиво, богатырски нависала гора, то речушка убегала прочь, и тогда покрытые цветами склоны холмов смотрели в её смеющееся лицо.
Подбегая к деревне, речушка понемногу ширится, темнеет, становится глубже и, наконец, превращается в спокойную медлительную реку. Там – запруда, с одной стороны которой – красный от глины яр, а с другой приютилась у старого дуба маленькая, накренившаяся набок мельница под соломенной крышей.
На той запруде прошли детство, юность и вся жизнь старика Лукмана. Мельницей, оставшейся ему в наследство до коллективизации, пользовались только безлошадные мужички да овдовевшие старухи. Гарнцевого сбора