Невыносимый опекун - стр. 12
— Нет.
— Да, — я прильнула к нему всем телом.
Блейк не шелохнулся.
Я потянулась к нему губами. Интересно, дернется или нет? Но он даже не моргнул. Посчитав это разрешением, я осторожно поцеловала его в скулу, затем в подбородок, щеку. Щетина слегка покалывала губы, и мне нравилось это ощущение. Было, как в давних мечтах — когда я представляла нас вместе — и сейчас эта мечта сбывалась.
Запустив пальцы свободной руки густые волосы Блейка, я потерлась о напрягшийся торс. Вторая продолжала поглаживать его член.
— Долорес, — рваное дыхание щекотало висок. — Так нельзя.
Но мы оба понимали, что пути назад нет.
— Можно, — прошептала я и впилась в его губы.
Шум адреналина в ушах заглушил остаток связных мыслей, потому что Блейк ответил. Все мое сознание растворилось в этом поцелуе. Там же тонула логика и оправдания.
Я не хотела думать, а что будет завтра. Было только сегодня. Сейчас! Наше сбивчивое дыхание. Наши губы. Наши долгие, глубокие, жадные поцелуи. Я чувствовала, как от них щеки заливает жар и спускается по телу к низу живота.
— Хочу тебя… очень… — дрожащими пальцами я дернула заевший ремень.
Ухватив за талию, Блейк вжал меня в стену. Я с готовностью развела ноги, и застонала, не в силах терпеть. От возбуждения глаза застилало мутной пеленой. Я продолжала наощупь выцарапывать запутавшуюся в шлевках пряжку и изнывала от желания — как безнадежная нимфоманка.
Горячая ладонь скользнула по моим волосам, ото лба к затылку. Стиснула промокший пучок… и с силой отстранила!
Я непонимающе уставилась в потемневшие глаза Блейка. Что? Что я сделала не так?
Он медленно подался назад:
— Завтра мы оба пожалеем.
— Говори за себя, — выдавила я, не узнав собственный голос.
Ноги стали ватными, словно не принадлежали мне, едва Блейк сделал шаг к двери.
— Ты же тоже этого хочешь! — теперь я тряслась от накатившей истерики. — И вот так просто уйдешь?
Не верилось, что он оставит меня — дрожащую, распаленную, в промокших во всех смыслах трусиках — но Блейк даже не обернулся.
Задев локтем вентиль, я опустилась на колени. Слезы досады смешались с горячими струями воды. Я не могла поверить, что сукин сын умудрился снова меня унизить!
— Я отомщу, — прошипела я, сжимая кулаки.
Третьего раза не будет — пришла моя очередь отыграться. Я заставлю его заплатить. Очень дорого.
Утром царящее на кухне напряжение можно было резать ножом, но я предпочла круассан. Размазывая по воздушному тесту тонкий слой апельсинового джема, я исподтишка следила за Блейком, который возился у кофеварки. Голова нещадно раскалывалась, вынуждая время от времени потягивать растворенный в воде аспирин — я закинула в стакан сразу три таблетки, но даже увеличенная доза не спасала от похмелья.