Невидимые. Банды старой России - стр. 31

– Это же за сколько месяцев – «катеринка» -то?

– Да за раз же! Ну ты и тугодум.

У Макара, накануне готового продать за десятку душу, такое и впрямь не укладывалось в голове.

– А что делать надо?

– Вот это понимаю – разговор, – одобрил Степан. – Но только не здесь. Сперва выпьем, а потом подходи к вечеру к нам, в латунный склад – недалеко от твоего дома. Там и поговорим. Идет?

– Идет! – рассмеялся Макар и поднял стопку. – За дружбу!

Накануне, покинув полицейский участок, Бирюлев направился в газету, хоть нужды в том особой не было. Титоренко сам предложил не приходить, а вместо того заняться печальными приготовлениями.

В редакции встретили с сочувственным любопытством. Выразив соболезнования, коллеги принялись выпытывать детали.

– Даже представить не могу, каково это: обнаружить отца с веревкой на шее, – вздохнул Вавилов.

– Ох, и не говорите! Наверное, они еще и поглумились, как в прежних случаях, – сокрушалась Крутикова.

– Нет, он лежал в своей постели.

– Напрасно вы пришли сегодня, друг мой… Вам бы отдохнуть, – вдруг заметил автор культурной колонки, внимательно посмотрев в бегающие глаза Бирюлева.

– Верно, вы совсем не здоровы, – участливо подтвердила барышня.

Взъерошенный, покрывшийся лихорадочными пятнами репортер и впрямь выглядел неважно.

– У меня есть новости. Не до отдыха, – высокопарно ответил он и сел за стол, подвигая к себе чистые листы.

Все, что хотелось рассказать, потоком вылилось на бумагу не более, чем за час.

– Готово, – громко сообщил Бирюлев и поспешил к Титоренко.

Однако тот, едва начав читать, отложил статью. Снял пенсне, потер глаза, и чересчур ласково посоветовал:

– Шел бы ты домой, Георгий. Супруга тебя ищет – уже сюда приходила. Ты-то, поди, снова ей не сказал, куда запропастился? Ну, так не тревожься: я объяснил, что ты занят.

Репортер энергично потряс головой, отгоняя слова, как гнус.

– Как моя новость, Константин Павлович?

– Не пойдет, – после небольшой заминки сказал редактор.

– То есть как? – с тех пор, как появились невидимые, уже подзабылось, до чего неприятно звучит эта фраза.

– Обычно. Одни эмоции да неприязнь, но нового – ничего.

– Как – ничего? Полиция не пожелала опросить свидетелей! А неприязнь, конечно, есть, но только не от меня, а ко мне, – горячо затараторил Бирюлев, но Титоренко оборвал:

– Я тебя понимаю… Хотя, чего там – такое не поймешь. Но на твое место я бы точно не захотел. Однако разносить в газете пустые сплетни не стану. Я ж не баба-лоточница.

Репортер резко встал. Вышел из кабинета, и дальше – из редакции, даже не забрав свой портфель.