Невидимые. Банды старой России - стр. 33

– Бирюлев? Его убили, – еще более сухо ответила дама.

Всем, кроме полиции, очевидно, что смерть отца – не случайность.

Проклятые бездельники. Ну ничего, еще найдется способ им насолить, и неважно – с помощью Титоренко или без нее.

– Я сын вашего соседа. Георгий Сергеевич.

– Ах вот как… Беленькая, Елизавета Семеновна.

Фамилия дамы невольно напомнила минувшую ночь в гостиничном номере – а еще больше неприятные моменты утра.

– Что же вас ко мне привело?

– Дело в том, что я разыскиваю прислугу отца. Она отчего-то вдруг резко исчезла. И я подумал, что кто-либо из ваших людей по-соседски мог бы подсказать, где ее найти.

– Да, они весьма болтливы. Но позвольте спросить: неужели есть подозрение, что она?..

– Всякое может быть.

Обернувшись, дама позвала:

– Марфуша! Выйди-ка!

Пришлось поторопить дважды.

Пока ждали, соседка принялась расспрашивать о происшествии. Уже в который раз за минувшие дни репортер повторил неприятный рассказ.

– Полагаю, отца убили невидимые, – резюмировал он.

Дама охнула.

– Я знала! Я в газетах читала про этих головорезов. Из-за них дом приходится закрывать на все запоры.

– Пятый случай за месяц, – отметил Бирюлев.

– Ох, как же страшно… Слухи-то мы знали, но так, в деталях… Буду молиться, чтобы полиция поскорее поймала негодяев.

Горничная, наконец, вышла на крыльцо.

– Марфуша, скажи обо всем, о чем господин спросит.

Хмурая, неразговорчивая прислуга – каждое слово из нее приходилось доставать чуть ли не силой – поведала, что отцовскую горничную звали Аксиньей, что она давно не показывалась и проживала в бедняцком квартале у реки.

– Третий дом по ту сторону, что и мостки. Прямо в крайнем ряду, близко к воде.

Поблагодарив, Бирюлев собрался откланяться. Однако все же не утерпел и задал вопрос, терзавший с тех пор, как он в последний раз посетил отчий дом:

– Как же так вышло, что к нему совсем никто столько времени не заглядывал?

Соседка вздохнула и пожала плечами.

Комната, отгороженная деревянной стеной с вырубленным в ней окном, напоминала хлев. Тут ходили, сидели и даже лежали прямо на полу человек тридцать – и большее число из них такой сброд, что представить тошно.

И с ними пришлось коротать ночь.

Устроившись в углу, Матрена попыталась задремать, уперев голову в стену, но вскоре очнулась. По ней кто-то шарил – не то в поисках карманов, не то еще с какими недобрыми мыслями. Прачка вскочила и перешла поближе к оконцу, чтобы, если вдруг что, суметь дозваться помощи, но до утра больше глаз не сомкнула.

Вокруг всхлипывали, кашляли, молились вполголоса, шумно ловили блох…

Стояла невероятная духота. Хотелось пить, но пока еще не настолько, чтобы отважиться зачерпнуть из гнилой общей бочки.