Невеста Пушкина. Пушкин и Дантес (сборник) - стр. 12
Пушкин подбрасывает голову:
– Хотя бы и так, что ж… Пусть даже и взовьются!
– Игрок!.. Нет, я все-таки больше всего люблю тебя за то, что ты игрок!
И Толстой смеется густо, по-отечески трепля рыжеватые курчавые волосы Пушкина от шеи к затылку.
Глава вторая
Дом Гончаровых на углу Никитской улицы и Скарятинского переулка. В большую моленную комнату Натальи Ивановны Гончаровой в первом часу дня на обычную утреннюю молитву собирается женская половина семейства и приближенные приживалки – Катерина Алексеевна с Софьей Петровной – входят из одних дверей, девицы Гончаровы по старшинству: за Екатериной – Александра, за Александрой – Натали – из других, и сама Наталья Ивановна из третьих, из своей спальни; с нею выходит и ключница Аграфена, пожилая, грузная, из крепостных.
Женщина уже на пятом десятке лет, но с неостывшими еще следами былой красоты, высокая и прямая, Наталья Ивановна церемонно и безмолвно, точно совершая обряд, целует поочередно своих дочерей, потом позволяет приживалкам прикоснуться к себе подобострастными губами.
Улыбаясь той скверной улыбкой, которую принято называть сладкой, спрашивает более приближенная из приживалок, Катерина Алексеевна:
– Как почивали, Наталья Ивановна? Сон был ли спокоен?
Но Наталья Ивановна говорит недовольно:
– После этих балов какой уж сон! Спишь и просыпаешься, и все опять как наяву мелькает… А ведь не ездить мне нельзя: как тут не поедешь? Не одних же их (жест в сторону дочерей) на балы пускать! Что это у тебя? Молитвенник? – перебивает она себя, пристально глядя на книжку, которую не успевает спрятать в рукав восемнадцатилетняя почти Александра…
– Это, мама?.. Да, это…
Александра в полном замешательстве краснеет сплошь, засовывая в то же время книжечку поглубже в раструб широкого рукава.
Но мать отводит от нее недовольные, недоспавшие глаза. Она ищет кого-то ими и не находит и спрашивает всех и никого:
– Секлетея Кондратьевна где же?
– Секлетея Кондратьевна сегодня в обиде большой! – отзывается Катерина Алексеевна слегка насмешливо, при этом она чуть слышно хихикает и кивает в сторону Александры.
– Что еще такое?.. Секлетея Кондратьевна! – кричит в дверь Наталья Ивановна.
– Иду я, иду-у! – входит простоватая третья приживалка с толстым, в красном сафьяновом переплете молитвенником крупной славянской печати. – С добрым вас утром!.. Как почивать изволили? – останавливаясь перед Натальей Ивановной, смотрит она задумчиво в пол.
– Ты что это, дуешься, что ли? Это она тебя? – кивает на Александру Наталья Ивановна. – Что? А?
И Секлетея Кондратьевна объясняет загробным голосом, но с большим выражением: