Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - стр. 14
– До нас дошли сведения на твой счет: мы узнали, что тебе нет шестнадцати. Так что во избежание уголовного преследования мы не можем доверить оружие несовершеннолетнему. А ну, верни мне пистолет. Давай сюда!
Поскольку Иван стоял столбом, толстяк сорвал с него портупею, что обхватывала его шею и грудь. Однако он не уволил мальчика, а лишь перевел на другую должность. Выдал ему другую форму, из флуоресцентной ткани, и назначил спасателем при бассейне для малышей. Иван воспринял это как величайшее унижение, словно его подлым образом заманили в ловушку.
С этого дня в нем зародились радикальные настроения, хотя сейчас под этим термином что только не понимают. Согласно последним исследованиям, радикализация не связана с пребыванием в тюрьме. И если до сих пор Иван воспринимал речи мсье Жереми как некую абстракцию, то теперь понял, что мир устроен совсем не так, как ему казалось. Что земля не идеально круглая, но сплошь покрыта расщелинами и провалами, где такие бедняги, как он, беззащитные и не имеющие поддержки, рискуют сгинуть навсегда.
Итак, он больше не состоял в штате телохранителей «Каравеллы» и проводил почти все время дома у своего учителя. Тот всегда ждал его прихода, чтобы поразглагольствовать, неизменно возвращаясь при этом к трагедии, которая омрачила его жизнь.
– После смерти Алии теракты, заговоры, засады – все это потеряло для меня всякий смысл. Понимаешь, я ведь не истинный мусульманин.
Я не верю, что встречусь со своей любимой в раю и обрету все то, что потерял. Я знал, что потерял ее навсегда и что счастье мое кончилось. Поэтому я вернулся во Францию, где стал обивать пороги Министерства образования. В конце концов я получил место в одной жалкой школе в самом убогом квартале. И, к моему удивлению, тамошние дети, и мальчики, и девочки, очень меня полюбили. Им была интересна вся моя жизнь. Они хотели побывать в странах, где побывал я. На уроках я рассказывал о своих приключениях и убеждал самых упорных из них обязательно выбрать собственный путь. Но увы, директор школы невзлюбил меня. Он на меня донес. Остальное ты знаешь.
Да, Иван-то знал. Как гласила расхожая пословица: пришла беда – отворяй ворота.
А вот его сестра Ивана, напротив, жила счастливо. Она была красива, лучше всех успевала в классе по французскому, математике и была первой в спорте, поэтому недавно ее выбрали капитаном школьной сборной девочек по волейболу. А еще она с детства отличалась красивым высоким голосом и стала солисткой хора. Однажды, когда Ивана выступала в церкви прибрежного городка Дурнó, что в двадцати километрах от Ослиной Спины, ее заметил профессор музыки на пенсии; он разучил с ней «Аве Марию» Гуно и Шуберта, и с этим репертуаром ее пригласили в Гвиану, чтобы она спела в церкви города Апату, где в первых рядах восседали сплошь чернокожие. Всем известно: чтобы чувствовать себя счастливым, надо просто на многое закрывать глаза. И Ивана обладала этим «умением». Именно поэтому она словно не замечала, в какой ужасающей нищете проходит ее детство, и убеждала себя, что однажды все изменится. Именно поэтому не желала она видеть, как мать увядает и блекнет от изнурительного труда на сборе сахарного тростника или за прилавком на рынке. Она внушала себе, что настанет время и она изменит судьбу, предначертанную ее матери. Была только одна вещь, в которой она не была с собой честна: ее чувства к брату. Напрасно старалась она объяснить их естественной близостью, как у всех двойняшек; нет, она знала, что это