Неупиваемая Чаша (сборник) - стр. 67
– Вы хозяин? – чиновник меня спросил.
Сказал я, а у меня зубы – ту-ту-ту. И ничего сообразить не могу. Стали у дверей, пристав у стола уселся, лампу приказали засветить.
– Я должен произвести у вас обыск… Где ваши жильцы? – Это все тот, который был в кокарде, а пристав только у стола сидел и пальцами барабанил.
– Жильцы, – говорю, – уехали сегодня…
– Как так уехали? Куда? – И на пристава посмотрел.
А пристав ему:
– Удивительно…
А уж другие по квартире рассыпались, и Луша, слышу, кричит:
– Уйдите, безобразники! У меня дочь раздета…
– Потрудитесь одеться… Где комната жильцов?
А тут Черепахин увидал, что не за ним, стоит с папиросой и цепляется, чтобы себя показать:
– Ночная тревога, а неприятеля нет!
А главный ему:
– Ты что за человек? Кто это такой? – мне-то.
А Черепахин гордо так:
– Обнаковенный жилец, на двух ногах!
– Обыскать его!
Сейчас его – царап! Шарить по карманам. Шустро так, как облизали! Нет ничего. А тот на смех:
– В кальсонах не обозрели! Там у меня пара блох беспачпортных!..
Режет им и меня подбодрил. Я и говорю главному:
– Вы, ваше благородие, напрасно так… У меня ничего такого и в мыслях нет…
А уж там жильцовскую комнату глядят; в отдушники, в печку. Пепел разворотили. «Жгли!» – говорят. И я им сказал, что сам весь хлам после жильцов сжег, как всегда. И тут пристав им сказал в защиту мою:
– Я его знаю хорошо… Спокойный обыватель, в ресторане лакей…
А тут Колюшку на допрос: с жильцами знаком? что знает? куда уехали? А во всех комнатах шорох идет такой… Луша с ними зуб на зуб – даже я удивился. И Наташка, слышу, визжит:
– Ах, не трогайте меня!
Колюшка шмыг к ней, и главный побежал. А Наташка стоит в ночной кофточке, руками прикрывается, и в одном башмаке. Постелька ее раскрыта, и тюфяк заворочен. И Черепахин тут:
– Не имеете права! Это безобразие!..
И Колюшка, и Луша крик подняли. И я сказал:
– Тут девица, и так нельзя поступать…
А главный мне свое:
– Не кричите, а отвечайте на вопросы. Не в игрушки мы играем.
И пошел меня донимать. Когда уехали, да кто ходил, да то да се…
И тут в столовую целую охапку книг и бумаг Колюшкиных принесли и вывалили. Смотрели-смотрели и цоп – письмо. Почитал и мне:
– Это что значит?
Колюшка посмотрел и говорит, что это был жилец у нас, Кривой, который удавился. И объяснил про письмо директору. Забрал он письма, – разберем про вашего Кривого. Альбом был у Луши с карточками. Смотреть. Кто такой? А этот? Потом и вдруг уж к Колюшке:
– А это кто такой?
А тот и не знает. А это повар один, приятель мой, и уж помер. Сказал я, кто такой, а тот не верит.
– Это мы разберем…