Неудержимость III - стр. 12
Я пошел к избе, дети же не последовали за мной через площадь, оставшись у корчмы и башни, отчего стражник начал ругаться, отгоняя их от военного объекта. Мне даже стало смешно оттого, что он назвал это так. Подойдя к двери и постучав в неё, я приоткрыл её внутрь, но к проходу сразу подскочил старичок в белой рубахе, серых тряпичных шароварах и лаптях на босую ногу. Он нагой останови дверь, не давая ей полностью отвариться, и в проём двери залепетал сухим и едким голосом: “Чё хОтил, охлАмон?! Те мамкУ не вбила мультур, шо ты впёрся в чУжиче избы?”.
А его острый и живой взгляд зелёных глаз вперился в меня. Лицо его было сухощавым, с белыми волосами подобранными в хвост, орлиный нос выделялся вперед из густых усов, сухие губы же утопали в пышной белой бороде, что была не большой и треугольной формы. Староста, по имени Дикий Пень-Мух, был щуплым, низким старцем. И уровень его я не видел, что было очень странным. Его глаза сузились и он, поцокав языком и помотав головой, попытался гаркнуть: “Ты чё! Убивец?! Рожу ныкАть, шо та высрань подкобылиная Излису! Я ща охранителей как крикнУ, всЁкут те сразу, да в чУлан на дЁнь! А ну пшёл прочь с взорУ мою!”.
Он попытался закрыть дверь, навалившись всем телом на неё, но я её попридержал одной рукой, а второй снял шляпу и расстегнул воротник, и, улыбнувшись загадочной улыбкой, заговорил почему-то в его же стиле: “Звеняй, Староста, не с подумал. Пока шэл к вам, забывился, что лицо спрятал от людь. Не ото зла я.”.
Он замер, снова прищурившись и рассматривая меня. А затем открыл настежь дверь, но не впуская меня, а в став в её проёме, и медленно заговорил: “Нук дык так сразУ. А то, как шлЁпень. Хоть на щЁлвека ща стал пОхож. Да и говОриш норм. И чё ж хОтело ты?”.
Дед сбивал с толку, я чувствовал, что он специально так коверкает слова, так как не всегда придерживался одинаковой стилистике произношения. Странный дед, очень странный. Куда же я попал? Я ответил ему: “Только прибыл и сразу к вам. Вы же главнюк тут? Вот к вам и пришел. Узнать, что да как тут у вас? Может помощь какая нужна?”.
Дед нахмурился, затем, нагнувшись, посмотрел мне за спину, видно, на другом конце площади столпился народ, наблюдая за нами. И продолжая смотреть через моё плечо, обратился ко мне, растягивая слова: “Прибыыыл… говоришь… От куда?”.
Я махнул рукой за спину, сказав: “Да из пОртала.”.
Дед встрепенулся, насупился и посмотрел на меня из подлобья: “Из пОртала чешешь… Странник шоль? Ух! Сук, убью! Не доложили… Заходь! Нечем чУжим ухам видЕть нас.”.
Он сделал шаг назад за дверь, пропуская меня внутрь, а затем, вскинув кулак людям, захлопнул её. И тихо приговаривая мне: “Подём, подём…”. Дед зашагал в одну из ближайших комнат, где обнаружился большой стол с двумя стульями, а все стены были уставлены шкафами, битком набитыми книгами, и была большая карта земель, картиной висевшая между ними и над сервантом с бутылками. Он рукой указал мне на один из стульев и сел сам в другой. Он в молчании пожевал губами, оценивающе оглядывая меня с ног до головы, и заговорил: “А ты точнО странник? А тош сраннЫй уж кАкуй-то. Уж больнО ты на нашИх смихИеваешь.”.