Размер шрифта
-
+

Неудержимолость - стр. 9

сородичей по разуму и стати!
Найди своих Эвтерп и Терпсихор,
забыв о цифрах в старом аттестате.
Смотри,
как побежит из-под пера
за буквой буква;
и за цифрой цифра,
так быстро и легко, как детвора
бежит в тепло от улицы, где сыро.
Не бойся ничего и никого.
Здесь разные – и – равные по сути,
здесь не находится ни одного,
кто сам себя час от часу не судит.
Здесь магия. Здесь пре-вра-ща-ют-ся
Утята – в лебедей,
ростки —
в деревья!
Гимназия – за мать и за отца,
за всех, за всё…
Запомни
это время.
По выпуску идут года как день.
А каждый день в гимназии был годом.
Счастливым.
И отброшенная тень
моя
как часовой, стоит у входа.
Мой дом. Мой тыл. Hie tuta perennat.
Моя АГ. Твоя АГ. И наша.
Птенец покинет сень родных пенат,
вернувшись в них
душою
не однажды.
Здесь учат
никогда не падать ниц,
не прогибаться под походкой века.
Я – та скала,
что вытесала из
себя самой
живого человека.
Так вытешешь и ты.
Так выйдешь ты
из этих стен живым и непредвзятым.
Какой ни разменял бы ты десяток,
ты пронесёшь в душе своей цветы,
посаженные всеми, кто здесь был,
вещая и рассказывая, ибо —
Hie tuta perennat. Наш дом и тыл.
И скажешь ты.
И я скажу:
Спасибо.

«Моей девочке лет семнадцать, во лбу семь пядей…»

Моей девочке лет семнадцать, во лбу семь пядей
и ползвезды.
Мне нравится с ней смеяться над анекдотами,
не отрастившими бороды,
видеть в ней подрастающего повстанца. Ничего не пить,
кроме сока, чая или воды.
Нет, не она захотела со мной остаться: это во мне
решили остаться её следы.
Моя девочка любит котов и единорогов (согласитесь,
куда без них).
От нее пока совсем никакого прока, кроме скетчей,
черновиков и другой мазни.
Между нами все очень интимно: лежит дорога, по бокам
которой огни, огни.
И впереди огни.
Если на то пошло, мы еще стоим у порога, но дорога
манит нас, как магнит.
Я говорю ей о том, что знать не бывает рано:
про отличие сальных от сильных рук,
как про вход в самую истинную нирвану всё время
умалчивают и врут,
обучаю искусству быть первыми среди равных —
ей придётся впрок, пригодится вдруг,
быть самой себе подорожником при послелюбовных
ранах, не брать антилюбина из рук подруг.
Я не умею быть любовницей и подружкой, я – садовница
с острым ножом в руках.
Впрочем, рядом с ней мне ножа нужно. Я смотрю
на рост этой девочки, как ростка.
Мы бессмертим себя в петербургских лужах и еще
одного случайного чудака,
и она говорит то, от чего мне лучше. Вижу в ней
очертания будущего цветка.
Моя девочка седлает мне и себе коня, протягивает
мне плащ, ибо слышит дождь.
Неповинную голову мне на плечо склоня, называет меня
«мой дож».
Мне известен путь до ближайшего видимого огня,
Страница 9