Несносная практикантка и драконий свиток - стр. 7
Ледяная дрожь пробежала по спине, но я гордо выпрямилась.
– Я справлюсь, – бросила я, вскинув подбородок так высоко, что чуть не сломала шею. – В конце концов, я не практикантка, а полноправный член команды!
Он покачал головой, тень от его парика легла на моё лицо, как вуаль. Но я уже шла к двери, юбки шуршали, будто шептались:
«Дурочка, дурочка, зачем споришь с ним?»
Шаг. Ещё шаг.
Бархатные портьеры, пахнущие пылью и тайнами…
– Октябрина! – его голос ударил в спину.
Я обернулась, улыбаясь так, как учила мать:
«Страх прячь за улыбкой, дочка. Мир любит дурачиц».
– Боитесь, без вас пропаду? – кинула я и вышла в коридор, где тени слуг метались, как крысы.
Он последовал. Конечно, последовал.
Виктор боялся, что я опять что-то натворю.
Впереди меня ждал музыкальный кабинет, и я была полна решимости разобраться во всём, что там произойдёт. Коридор, казалось, растянулся на мили, хотя на деле это были всего десяток шагов. Скрип половиц под ногами, словно предупреждение, сопровождал каждый мой шаг.
Служанки в чепцах, шнырявшие за колоннами, бросали на нас любопытные взгляды, которые обжигали спину, как солнечные лучи через увеличительное стекло.
Виктор шёл впереди, изображая важного мужчину, но я видела, как дрожит его рука на эфесе шпаги. Он старался держаться с достоинством, но его парик, как всегда, жил своей жизнью, съезжая набок при каждом шаге.
Музыкальный урок.
Господи, я же не умею играть на клавесине! В лучшем случае – на расстроенном пианино в студенческом общежитии, да и то только «Собачий вальс».
А если княжна Чехова – виртуоз? Если сейчас меня разоблачат…
– Дышите, – прошипел Виктор, словно угадав мои мысли. Его голос был низким, но в нём слышалась тревога, которую он тщательно скрывал. – Временные парадоксы редко убивают сразу. Обычно сначала следует позор.
– Очень утешительно, – выдавила я, чувствуя, как корсет сжимает мои рёбра, словно удав. В конце коридора распахнулись двери, и оттуда донёсся звонкий смех, смешанный с лёгкими переливами клавесина.
Звуки менуэта, такие изящные и нежные, казались насмешкой над моим состоянием.
Великие дела.
Слова Виктора отдавались эхом в висках. Великие дела в эпоху, когда женщины были украшениями, а учёные – придворными шутами. Но где-то здесь, в этом дворце, должен быть ответ. Или тот самый артефакт, что принёс нас сюда…
Мы вошли в музыкальный кабинет, и я сразу же почувствовала, как воздух наполнился ароматом розовой воды и старого дерева. Комната была просторной, с высокими окнами, через которые лился мягкий свет. В центре стоял клавесин, его крышка была украшена резными узорами, а рядом – несколько стульев с бархатными сиденьями. Но самое главное – в комнате был он.