Несколько минут после. Книга встреч - стр. 4
Впрочем, потом я сам стал записывать рассказы о Пальмбахе. Это выходило естественно: люди говорили о себе, но нередко вспоминали о нем. В научно-исследовательском институте языка, литературы и истории Тувы я нашел две необычные стенгазеты: одна была выпущена к сорокалетию, другая – к пятидесятилетию тувинской письменности. Авторы всех статей, разумеется, писали об Александре Адольфовиче.
Передо мной открывалась большая, насыщенная, в чем-то странная жизнь.
Самое странное: человек, не помышляя о том, сыграл значительную роль в судьбе чужого народа. История знает подобные случаи, но каждый раз задаешься вопросами: почему, как? Видишь исторические предпосылки, однако ищешь причину в глубине человеческого характера.
Его родословная оказалась причудливой. Дед по отцу был обрусевшим немцем, бабушка полькой, мать русской. А вырос Пальмбах на Витебщине, в детстве играл с белорусскими ребятишками. И тогда же, в детстве, он увидел европейские жемчужины – Италию, Францию, Германию. Но больше всех других мест на земле Пальмбах в конце концов полюбил Туву.
Один из лучших знатоков культуры, обычаев и языка своего народа Степан Сарыг-оол утверждал: он говорил по-тувински лучше, чем многие тувинцы. Сарыг-оол рассказывал об этом не раз, в том числе и мне. Писателю Михаилу Скуратову он так доказывал «феномен Пальмбаха»: «Не шутки ради говорю. Он, благодаря своей образованности и языковедческим знаниям, вносит в тувинский язык новые краски, оттенки, смысловые сдвиги».
Удивительным кажется и другое. Пальмбах, которого многие в Туве и сейчас считают современником, был учителем едва ли не всех основоположников национальной литературы.
Нет, эту жизнь не измеришь расхожими мерками. Пальмбах, к примеру, походил и не походил на тех отшельников, чудаков, которые проповедуют аскетизм. Он поражал всех полным игнорированием бытовых удобств и материальных благ. Но важно уточнить: Пальмбах не отрицал быт. Просто о нем не думал. Он привык к этому в юности – на фронтах первой мировой войны, где был командиром артиллерийского взвода, потом в Красной Армии.
Он равно учился у жизни и книг. Благополучие большой семьи отца, провинциального доктора, рухнуло внезапно. Однажды сгорел дом: погибли лекарства, инструменты, амбулатория, где доктор бесплатно лечил крестьян. Отец тяжело заболел, до смерти был неподвижен; вскоре после него скончалась мать; один брат погиб, другие разбрелись по стране. Александр жил впроголодь, ему нечего было порой надеть, но он продолжал заниматься. В 1918 году, когда кто-то ради строительства новой культуры наивно и безжалостно крушил старую, Пальмбах сдавал экстерном экзамены в Витебском отделении Московского археологического института.