Неправильные дети - стр. 19
Вдруг из щели в стене со свистом вырвался порыв ветра, и дым сразу исчез вместе с тенью. Локоть Эга врезался ей в руку, и она оторвала взгляд от пола. Фенна выжидающе смотрела на Милу.
– А это Фенна, – прохрипела Милу.
– Полагаю, Фенна – тоже безупречный ребёнок с блистательной родословной? – спросил Ротман.
Милу услышала в его голосе нотки холодного веселья, словно он смеялся над ней. Как будто он считает её… нелепой.
Девочка пристально посмотрела на Ротмана, силясь понять его. Его экстравагантный стиль, конечно, только придавал ему вес, как и золотой зуб, который он демонстрировал каждый раз, открывая рот. Его лицо не отличалось ни особой красотой, ни уродством, но на лбу купца залегли глубокие морщины, как если бы он часто и подолгу хмурился. А руки у него оказались чистые и мягкие, что, по мнению Милу, было странно для человека, который много времени проводит в море.
Ротман в ответ без улыбки воззрился на неё, и уши Милу неприятно закололо.
– Фенна – чудеснейшая девочка во всём Амстердаме, – наконец вымолвила Милу, когда откашлялась и выдержала взгляда торговца. – Она не говорит, но это, вероятно, лишь потому, что её родители были мимами из Лондона. Она редко улыбается, но когда это делает, кажется, что её глаза лучатся светом целой галактики. Фенна печёт самые лучшие на свете пирожные, и вы сможете попробовать их на завтрак. Думаю, сэр, повар всегда будет кстати на корабле.
– Звучит замечательно, – вкрадчиво прогудел Ротман, и его усы дёрнулись.
Он выдохнул очередной клуб дыма.
– Каких чудесных маленьких созданий вы воспитали, хозяйка!
Милу перевела взгляд на директрису, а потом – на дрожащую тень (та появилась опять и закручивалась вокруг лодыжек Ротмана). Гассбик выглядела в высшей степени довольной и пялилась на улыбающегося торговца.
А у него была карикатурная улыбка, вдруг догадалась Милу, совсем как у Гассбик: сплошные зубы и ни на грош душевности. Что-то здесь не так, но она не могла понять, что именно.
– А что насчёт вас? – поинтересовался Ротман. – Какие блестящие умения есть у вас, юная леди?
– У меня? – переспросила Милу ломким голосом. Она опустила подбородок и наклонила голову, глядя из-под тонких длинных ресниц и часто моргая. – Я самый неисправимый и чудовищный ребёнок, которого вам, к несчастью, довелось встретить, сэр. Вы не захотите, чтобы я стала вашей дочерью. Кроме того, я считаю, что вы подозрительно пахнете, и не думаю, что хотела бы себе такого отца, как вы.
Её друзья ахнули. Директриса от ярости выпучила глаза.
Ротман запрокинул голову и расхохотался странным смехом, похожим на крик чайки. И он вроде бы звучал целую вечность, так что неимоверная тревога окутала Милу колючим одеялом с головы до пят.