Неординарные преступники и преступления. Книга 1 - стр. 46

Это была хорошо продуманная ловушка, позволявшая адвокату при любом ответе по существу – положительном либо отрицательном, без разницы! – использовать его заявление в интересах защиты. Эксперт, разумеется, сие моментально понял и не позволил Найту втянуть себя в задуманную игру. Эйзензехиммель флегматично ответил, что явился в суд для того, чтобы дать разъяснения по проведённой им экспертизе, а не для того, чтобы устраивать шутовское представление. Найт, изменив формулировку, вторично попросил почерковеда высказаться о происхождении предложенного ему образца, на что Эйзензехиммель ещё раз ответил, что представляет присяжным результаты проделанной работы, и если адвокат хочет услышать его мнение по некоему неизвестному образцу, то ему следует заказать соответствующую экспертизу. В общем, Эйзензехиммель удачно отбил атаку адвоката. К листу, поданному ему Найтом, эксперт даже не притронулся.

Своего рода логическим венцом допроса эксперта Эйзензехиммеля явилось установление того неприятного для стороны обвинения факта, что эксперт присутствовал в зале суда во время заслушивания почерковедческой экспертизы Эймса. Это было очень серьёзное процессуальное нарушение, поскольку мнение одного эксперта могло оказать влияние на заключение другого. Следует понимать, что любая экспертиза, даже базирующаяся на данных точных наук, всегда носит оценочный и вероятностный характер и любой эксперт всегда высказывает личное суждение. Именно поэтому в рамках одного судебного процесса эксперты обвинения и защиты могут давать диаметрально противоположные заключения на основе одних и тех же исходных данных. А тут такой прокол…

Не совсем понятно, почему так произошло, Эйзензехиммель не имел права находиться в зале и слушать выступление Эймса, но… он находился, прослушал его от начала до конца и признал допущенное нарушение в ходе допроса адвокатом Найтом. Подобное признание давало Найту формальное основание для отвода всей экспертизы Эйзензехиммеля как представленной с грубыми процессуальными нарушениями и предвзятой. О чём адвокат прямо и заявил присяжным, но об отводе Найт так и не заявил. Адвокат руководствовался вполне рациональными соображениями – исключение экспертизы предоставит стороне обвинения замечательный повод для оспаривания оправдательного приговора в случае вынесения такового, а потому не следует дарить прокурору такую замечательную возможность.

Нельзя не сказать о том, что Корделия Боткин приняла решение свидетельствовать в свою защиту и её показания вкупе с последующим перекрёстным допросом растянулись на три судебных заседания [22—23 декабря]. Показания обвиняемого всегда являются очень опасными для его защиты, поскольку даже совершенно невиновного человека можно заставить волноваться или гневаться, а потому даже невиновный человек, не имеющий опыта выступления перед большой аудиторией, может повести себя крайне неоптимально. О виновном и говорить нечего – ему тяжелее стократ! Прекрасным примером того, как неудачные показания обвиняемого способны разрушить грамотную тактику адвокатов по его защите, можно видеть на примере «дела Франка», подробно описанного в очерке «1913 год. Убийство на карандашной фабрике.» (этот очерк вошёл в сборник «Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX – XX веков. Книга IV»). Тогда отличные адвокаты во многом обесценили усилия окружной прокуратуры по обвинению Лео Макса Франка в убийстве 13-летней девочки Мэри Фэйхан, но обвиняемый своей продолжительной, безэмоциональной и совершенно неискренней речью полностью разрушил созданный адвокатами образ тонкого, чуткого и во всём положительного человека.