Необратимые искажения - стр. 40

Некстати вспомнилась Ари с её словами: «Думаешь, никогда не устанешь от жизни?», и в душе тут же словно чайки нагадили. Кантернца даже передёрнуло. Не дай Явор такому случиться! Это ж как тогда дальше жить-то вообще?

Так как Гвин занял один из маленьких столов, к нему никто не подсаживался – во-первых, места пока хватало, во-вторых, большинство людей инстинктивно его сторонились. Ко второму кантернец давно приспособился и научился при необходимости притворяться «своим в доску», чтобы обмануть чутьё окружающих. С подвыпившими было ещё проще: у них чутьё притуплялось и так. Но в любом случае, чтобы попасть в компанию, кантернцу приходилось ненадолго перестать быть собой.

Поэтому Гвин заранее заметил двоих, направляющихся к нему от входа. Один невысокий и лысый, другой повыше и покучерявее. На обоих отовсюду косились, потому что любому местному сразу стало очевидно, что это чужеземцы: и одеты в какие-то пилигримские балахоны, и держатся особняком. Оба, судя по виду, совершенно трезвые. Больше того, встретившись взглядом с кантернцем, лысый ему приветственно помахал. На секунду Гвин смешался, но потом в его голове мелькнуло узнавание: он уже видел это лицо, правда тогда оно было моложе и обрамлялось волосами. Стоило же «принюхаться», и всё окончательно встало на свои места. Эти двое были чародеями, причём не какими-то местными забулдыгами, а аж из далёкой дуокванской школы.

Ловко маневрируя между отдыхающих, они добрались до Гвина. Лысый выглядел на сорок с хвостиком, не переставал мягко улыбаться и точно был выходцем с Востока: круглое лицо с мягкими чертами и характерным разрезом глаз. Его спутнику явно ещё не стукнуло тридцать, а повышенная чернявость и вытянутое лицо наводили на мысли о южном происхождении.

– Добрая встреча, Гвин, – сказал лысый с заметным восточным акцентом. – Можем мы присоединиться к тебе?

Кантернец пожал плечами и молча указал на свободные стулья.

Чародеи сели. Их движения были плавными, текучими, словно мужчины парили над полом на невидимых крыльях. Сколько бы дуокванцев Гвин не встретил, они все были такими – уравновешенными, спокойными, будто постигшими какую-то великую истину. Касательно великой истины кантернец был полон скепсиса, но в остальном против этой школы ничего не имел. Даже с учётом давней неприязни ко всему, что колдует. Просто он ни разу не видел и не слышал, чтобы дуокванцы участвовали в чём-то сомнительном, в отличие от своих западных коллег.

– Ты меня не вспомнил, – продолжил лысый. – Мы виделись давно, я ещё не был тогда просветлённым. Но тебя, увидев однажды, невозможно забыть, Скованный. Я Эррол.