Нэнэй - стр. 20
Старушка поблагодарила чеченку за помощь и осталась ждать таксиста. Прошло более часа, она уже потеряла было надежду, но наконец-то появился знакомый таксист с молодой женщиной.
– К вечеру довезу, – пообещал он, усаживая их в старенькую «копейку».
Транскавказская дорога была забита военными машинами, танками, бронетехникой. Водителя звали то ли Рамзаном, то ли Равшаном, Хаят-апай не расслышала. Он оказался молчуном, лишь изредка, объезжая колонны машин, что-то бурчал на своем языке. Соседка вообще не проронила ни слова, сидела в каком-то оцепенении, в ее глазах затаилась тревога. Дважды их останавливали военные, но, проверив документы лишь у водителя, пропускали дальше.
– Им я сказал, что едем до Самашек и что ты моя мать, а она – дочь, – объяснил он. – Дал по триста рублей, отпустили… – радостно сообщил он после очередной проверки.
– Сколько километров до Грозного? – спросила Хаят-апай, чтобы как-то прервать затянувшуюся паузу.
– Восемьдесят…
На перекрестке, где стрелка, написанная от руки, показывала направо, на Нестеровскую, а налево – на Самашки, водитель остановился напротив стоящих у обочины двух «шестерок», старых и разбитых, как сама дорога. Поговорив минут пять с земляками, он вернулся довольный.
– Сегодня нам повезло, – сообщил он радостно. – Федералы обменивают убитых… Повернем лучше на Сaмашки, оттуда дольше и длиннее, но надежнее…
Километров сорок ехали спокойно, водитель пристроился за двумя «Жигулями» и, когда на постах останавливали одного, они выскакивали все трое и, энергично жестикулируя, дружно начинали, объяснять военным причину поездки в Грозный.
После очередной остановки водитель вернулся расстроенным, кому-то посылал ругательства на своем языке.
– Не пускают? – настороженно спросила Хаят-апай.
Таксист то ли не расслышал, то ли был до того рассержен, что не счел нужным отвечать пожилой женщине, и продолжал бормотать свое.
– Завтра объявляется команда «стоп-машина», то есть «тихий час», – вместо водителя ответила соседка, до сих пор не проронившая ни слова.
Хаят-апай устремила на женщину непонимающий взгляд.
– Значит, по всей Ичкерии передвигаться на личных автомашинах не разрешается, – объяснила женщина, отвернувшись к окну. – Как я снова в лагерь доберусь?
Старушка хотя и не поняла, почему не будут ездить автомашины, но переспрашивать постеснялась.
Снова образовалась «пробка». На этот раз на мосту через речку Нетхой застрял «Урал», и десятка три солдат пытались вытолкать его на обочину, где на боку лежал сгоревший танк.
Хаят-апай, воспользовавшись остановкой, хотела открыть дверцу, но водитель грубо остановил ее.