Ненавижу тебя любить - стр. 37
Сумасшествие… его пальцы, впиваясь, обжигают оголённую кожу, забравшись прямо под задравшуюся юбку платья. И это прям на парковке, где сотни студентов вокруг. У меня вспыхивают щёки, сбивается дыхание и волнение разрастается до такой степени, что воздуху в лёгких становится тесно.
Толкаю его ладонями в грудь.
– Живо отпусти меня!
Вот только получаю обратное, когда неожиданно Яр одной рукой обхватывает затылок, сжимает его и дёргает на себя. Его карие глаза оказываются катастрофически близко.
Ближе, чем может выдержать моё сердце, ускоряющее ход. Его дыхание опаляет губы, когда Яр, понизив голос и продолжая смотреть в глаза, говорит:
– Уже, как анекдот, Лисицына, но повторюсь: а то, что? – вкрадчиво выдаёт он. – Голубка твоего рядом нет, хотя и сомневаюсь, что это хоть как-то помогло бы тебе. Вокруг одни стервятники, которые и слова мне не скажут. А ты, Лиса, буквально связана по рукам и ногам. Дёргайся – не дёргайся, в тебе от силы килограммов пятьдесят, закину в тачку, даже брыкнуться не успеешь. Не боишься, чем могут закончиться твои выходки?
У меня сердце стучит где-то в горле, а все мысли по-прежнему обращаются к его руке под моей юбкой и твёрдой ткани джинс, упирающейся в мою промежность. Мысли буквально плавятся. Никогда ничего подобного не испытывала. Точно все ощущения концентрируются на одной единственной точке соприкосновения. Пульсирует так, что все силы трачу на то, чтобы не сжать бёдра. И это… просто ооох, как плохо!
С трудом сглатываю. Смотрю в тёмные глаза Рогозина и понимаю, что в нём появилось что-то новое. Опасное и тёмное. Честное слово, пугающее меня.
– Могу сказать тебе то же самое, – не сразу, но у меня получается выровнять голос. Он прав, я загнана в угол, и я голову готова отдать на отсечение, что от него сейчас можно ожидать, чего угодно. Не то чтобы я была уверена, что мне это не понравится. Я ведь именно этого и хотела? Ввести его на эмоции. И Яр переполнен ими, хотя, как обычно, ни одной наяву нет. Они глубоко в его глазах. Он открыто мне угрожает, а я была бы не я, если бы не приняла вызов. – Что ты мне можешь сделать? Заваришь ворота? Отберёшь Лекс? Снова будешь доставать Зайку? Но что ты лично мне можешь сделать?
Ни-че-го.
Этот ответ вырывается в его приглушённом рычании и новом рывке, сокращающем расстояние до минимума, что когда я снова говорю, мои губы едва не касаются его.
– Играй серьёзней, Яр, раз затеял эту войну, – буквально процеживаю ему в губы. – Твоя цель – я, так и придумай что-то более оригинальное. Отвали от Вадима по-хорошему, а то в следующий раз твоя машина будет разрисована чем-то похуже, чем краски.