Ненавижу тебя любить - стр. 36
– Что ты несёшь! – выдаю криком, стоит перестать биться грудной клеткой о его плечо и набрать снова воздуха в лёгкие, когда ступени сменяет ровный кафель первого этажа.
– Подпись, говорю, забыла оставить, Лиса, – вновь бросает с толикой смеха Рогозин, когда вокруг этого смеха всё больше и больше.
Кто-то рядом свистит, а я даже голову поднять не решаюсь, искренне надеясь, что за шевелюрой, рассыпавшихся волос, не многие узнают меня.
Надо же, подпись! А что же в этот раз не стал поступать, как в прошлый, и приписывать мою работу своей благоверной?
– Яр! – предпринимаю ещё одну попытку, чтобы он получше расслышал негодование в моём голосе.
Не то чтобы рассчитывала, что он отпустит. Но и безвольной куклой висеть – вообще вариант не для меня.
И я не прогадываю, Рогозин попросту игнорирует, едва ли не с пинка распахивая главную входную дверь, и по коже тут же мажет прохладный ветерок, заставляющий покрыться её мурашками.
Снова лестницы, а меня начинает мутить, от охватившей злости вперемешку с отчаянием со всей дури луплю Яра телефоном меж лопаток. Но и это не действует, он лишь шаг ускоряет, а меньше, чем через минуту, сжав обеими руками талию, рывком снимает с плеча, жестко усаживая на холодный металл багажника Камаро.
Вестибулярный аппарат на пару секунд выходит из чата, прежде чем взгляд может сосредоточиться на лице Рогозина. Очень злом лице. Он сверлит меня гневом своих потемневших глаз, явно говорящих, что Яр в настоящем бешенстве.
Но я и сама пышу праведным гневом, пытаясь сдуть с лица пряди волос. А когда осознаю, что значило его «подпись», и вовсе выхожу из себя.
На чёрной ткани моего платья сейчас отпечатывается множество маленьких «Ярик», за которыми следуют сердечки.
Не вся моя работа, на которую пришлось потратить все запасы красной краски. Зато очень ювелирная, чтобы не сработала сигналка, в отличие от большого изображения на две двери правой части машины человечка, в ужасе открывшего рот и приложившего руки к лицу, когда рядом нарисована огромная бита со словом «бум» и якобы разбитого металла. Намёк. Может, даже угроза, что и до его горячо любимой машины доберусь. Пусть воспринимает, как хочет. Главное, чтобы точно понимал, что границы нашей вражды давно размыты.
Пытаясь не задеть руками багажник, пробую мгновенно спрыгнуть, искренне уповая на то, что краска хоть немного подсохла, вот только меня с силой толкают назад. Ни на секунду не отводя от моих глаз взгляда, Яр держит мои бёдра, прижимая их обратно к багажнику, когда сам в наглую шагает вперёд, вклиниваясь между моих ног.