Ненависть навсегда - стр. 15
– Не знаю. В этих бетонных стенах я точно потерялся.
Саша замолчал. Ком поднимался к горлу. Если он скажет еще слово, то остановить очередную истерику будет невозможно. Каждый раз, когда вспоминает перенесенные оскорбления, он будто бы переживает их заново. «Мразь». Удар мыском по ноге. «Гнида». «Тварь». Усатый тюремщик заносит дубинку. Саша поднимает руки, чтобы защитить лицо, но получает кулаком в солнечное сплетение. Падает на пол. Плачет. Задыхается. Ревет.
Незнакомец ходил кругами, знакомясь с камерой. Остановившись посередине, он вытянул руки, чтобы измерить расстояние от стен. Не хватило какой-то ладони, чтобы дотянуться до двух одновременно. Затем незнакомец проверил койку на прочность. Толстая полка сомнений не вызвала, ибо была сколочена из досок крепкого сорта древесины, но цепь, на которой держалась вся конструкция, почернела от старости и в отдельных местах покрылась ржавчиной.
– На каком этаже ты спишь? – спросил гость, когда уже запрыгнул на второй этаж.
– На первом.
– А матрасы где?
– Выдадут на вечерней поверке. И то не факт.
Незнакомец скорчил гримасу, улегся на голую деревянную койку. Знакомиться он не спешил, поэтому Саша спросил сам:
– Как хоть тебя зовут?
– Войнов Глеб. И когда у него болит голова, я за него не ручаюсь.
Я тоже за себя не ручаюсь, хотел ответить Саша, но промолчал. Незачем портить себе и другим настроение. Сегодня настоящий праздник, ведь у него наконец появился собеседник!
Когда послышалось мерное сопение, Саша Пастухов подкрался к своей койке, как мышь, стараясь не производить лишнего шума. Усевшись, он наклонил голову так, чтобы правое ухо было обращено вверх. И с жадностью стал ловить звуки. Такое странное и блаженное чувство. Кажется, он целую вечность не слышал дыхания другого человека.
Иногда час пролетает за минуту, а иной раз длится целую вечность. Если ощущение времени зависит от темпа жизни, то в Штрафном Изоляторе всего этого не было – ни темпа, ни жизни. Имелась только бетонная плита сверху, давящая массой, как крышка гроба, стена справа, стена слева. Глухо, темно. От пола разило канализацией, и Глеб этим дышал. Неудивительно, что он стал похож на мертвеца. Его миндальная кожа побледнела минимум на тон.
Свыкаясь с ролью особо опасного преступника, большую часть времени Войнов Глеб проводил на верхней полке, направив взгляд в пулеметное окно. Эта пятисантиметровая щель под потолком, куда не поместилась бы ладонь ребенка, являлась в Штрафном Изоляторе окном, но по устройству напоминала амбразуру для стрельбы из пулемета. Поэтому так и называли – пулеметное окно. Для чего сюда вогнали чугунные прутья, вразумить было сложно. Но посыл однозначно чувствовался: не пролезешь, не проползешь и белого света не увидишь. И все-таки Войнов Глеб пытался. Он пытался разглядеть небо, деревья или что-нибудь живое, напоминающее о лучших временах, и иной раз смотрел в просветы целыми часами.