Немаг - стр. 1
1. Часть I. Ловцы душ
«Сон разума рождает чудовищ» — офорт Франсиско Гойи из цикла «Капричос», озаглавленный испанской пословицей.
Очнулся я, как стало известно позднее, на алтаре для человеческих жертвоприношений. Приподняв голову, попытался принять сидячее положение, но почувствовал, что крепко-накрепко связан. Подавив желание расстаться с едой в желудке и переждав приступ головокружения, попытался оглядеться. Скривился от боли, пульсирующей в затылке. Ощупать себя не удавалось, но, кажется, лишних дырок в черепе не наблюдалось. Иначе бы меня не было в живых.
Вокруг меня в храме, сложенном из грубых каменных блоков, находились люди в длинных чёрных балахонах. Колдуны? Сектанты? Эти, как там их, культисты, распевающие сатанинские псалмы? У некоторых из них в руках были кинжалы с узорчатыми рукоятями, испачканные свежей кровью. Я оказался на каменном округлом столе, который ранее принял за алтарь, в центре чёрного, с закопчённым потолком и стенами храма. Кроме меня на жертвеннике лежало множество людей, живых и шевелившихся, таких же несчастных, как и я. Все они были крепко связаны, недоумевали и что-то мычали сквозь кляпы.
Душно! Лампады на стенах церкви дымили приторно сладким запахом. Из мелких окон-витражей лился солнечный свет, а орнаментные стеклышки разных оттенков от красного до фиолетового перекрашивали его, каждое на свой лад. Неровная кладка из природных камней выдавала солидный возраст строения. Выщербленные стены с частично разрушенными фрагментами, следами насечек, нанесённых острыми тяжёлыми предметами уже явно после возведения храма, говорили о богатой истории здания религиозного назначения. Деревянные с резным орнаментом скамьи, частично поваленные и уничтоженные чьей-то безжалостной рукой. Некоторые из них оставили после себя лишь обломки досок с напоминанием о великолепии прежнего убранства древнего сооружения, храня память о творившихся здесь бесчинствах. Следы копоти или чего-то тёмного покрывали почти всë помещение, не оставляя сомнений в том, что здесь недавно произошло серьёзное столкновение.
Дергаться не имело смысла — всё равно не вырваться. Как и остальные жертвы, я был туго спелёнут толстыми пеньковыми верёвками, весьма ощутимо впивающимися в кожу. Несмотря на бешено колотящееся сердце, я заставил себя успокоиться, иначе придётся зазря дёргаться в ожидании скорой и печальной развязки. Сейчас нужно было прежде всего думать, как выбраться из этой ситуации. Ведь даже если вас съели — у вас есть два выхода!
Нас, голых неудачников, обездвиженных на каменном кровавом алтаре, на первый взгляд, было человек десять. Завывания сатанистов, как я их окрестил про себя, закончились. Один из них подошёл к крайнему пленнику, вытащил из его рта тряпку и, схватив за горло, грозно спросил:
— Ты чьих будешь? Чей холоп, спрашиваю? Говори правду! — Язык был мне не знакомым, не родным, но я его почему-то понимал!
Вот это Чудеса! Значит, меня перенесло не пойми куда с какими-то знаниями местного языка, хотя, как ни напрягал память, ничего другого, связанного с этим причудливым миром, не помнил. Засыпаю дома с книжкой, а следующий кадр — проснулся уже тут!
Мои размышления резко прервал главный культист гневным окриком. Привязанный к алтарю собрат по несчастью замялся, но давление на его горло увеличилось, жертва краснела, чертыхалась от натуги и наконец закряхтела, задыхаясь. Длинные спутанные волосы мужчины прилипли к лицу, и как я ни старался его рассмотреть, попытки были тщетны.
— Ты не можешь лгать мне, смерд, невозможно идти против магии жреца!
— Я... из... — слова лежащему на камне давались с большим трудом, — Лунелии!
— Прискорбно, — искренне, с толикой жалости в голосе ответил жрец, склонившийся над ним. — Жаль, что такой материал пропадает, тело было хорошим. Убить!
Дальше началось страшное: жрец направился к следующей жертве, задавая точно такие же вопросы, а к первому несчастному подошли несколько жрецов в тех же скрывающих лица и фигуру чёрных балахонах. Первого лунелийца, если я не ослышался и припоминаю слово правильно, банально прирезали! Тонким стилетом прямо в сердце, одним быстрым ударом в грудь. Острый кинжал сразу вытащили, а из оголённой груди забила наружу густая, горячая, алая кровь. Невинно убиенный недолго покорчился в агонии и окончательно затих. Палачи творили над покойником что-то странное, совершали какие-то пассы руками, от чего ранка, казалось бы, затянулась. По крайней мере, кровь из крохотной дырочки перестала хлестать. Потом один из них оповестил всех нас, но обращаясь, видимо, к своему главному: