Нельзя - стр. 32
На сизый дым мне искренне плевать, а вот «камеди-радио» выносит мозг целиком и полностью.
За дорогой я не слежу, хотя пару раз малодушно пытаюсь это сделать. За окном первое время мелькал какой-то город, но, увы, обычному обывателю все улицы на одно лицо. А пейзаж, возникший после, и вовсе нагоняет тоску и разочарование: крохотные разноцветные домики в разной степени разрухи, поля с редкими лошадками и частыми коровками; какие-то промышленные зоны с заводами и комбинатами; длинная змеистая дорога и бесконечные хвойные леса…
Таблички с указанием местности на общем фоне просто теряются, и только деревянные кресты, поставленные, по традиции, у въезда в каждый населенный пункт, выбиваются из общей, однотипной для меня массы.
Пожалуй, своему аморфному состоянию я даже немного рада – иначе бы просто взвыла от скуки и ожидания. А вою я обычно красиво, с чувством, матом и ядом. Пострадал бы, как всегда, Сивый, но кого это вообще волнует?
Я уже не помню и не понимаю, сколько часов прошло, и как далеко мы уехали. Я помню, как наступил рассвет, но всё остальное просто чехарда из бесконечных отрывков. И совсем скоро, шлепнувшись в очередной раз о стекло, потираю затекшую до невозможности шею, я понимаю, что проехаться в багажнике было не такой уж плохой идеей. По крайней мере, там тихо и можно хоть как-то полежать!
В конце концов, усталость берет свое, и я полностью проваливаюсь в полудрему. Изредка просыпаюсь, конечно, но это скорее номинально, чем реально – что-то слышу, но не осознаю и не понимаю, а глаза не открываются вообще. Тело еще двигается, но на одних рефлексах, и то только когда ему это выгодно.
Например, моя голова шевелится, устраиваясь поудобнее, когда под щекой вдруг обнаруживается какая-то опора, не имеющая никакого отношения к салону и кузову авто. Это гораздо удобнее стекла, но слишком мало для полного расслабления. Я даже пытаюсь понять, что это, но в следующую секунду вроде как уже лежу, причем головой на каком-то подобии подушки, высокой, достаточно крепкой и теплой. Мужской голос, негромкий и уверенный, раздается где-то сверху, и очень близко:
- Шумахер, смени пластинку, от этой дичи уже тошнит. И сделай тише.
- Что, наконец-то заснула? – раздается веселый, но старательно понижаемый голос, и глупые речи комика по фамилии Незлобин сменяет какая-та незатейливая, попсовая песенка, включенная на минимум, для фона. – Намучилась, бедолага.
- Мне кажется, или вы оба слишком таскаетесь с этой девкой?
- Сивый, рот закрой, в последний раз предупреждаю, - спокойно откликается Руслан. И только я собираюсь проснуться, как на плечи мне ложится что-то тяжелое, смутно пахнущее пряно-сладким одеколоном. Становится неожиданно тепло…