Нелюбовь. Том 3 - стр. 99

– Если один и другой с грехами, им лучше не общаться, чтобы не подпитывать друг другу грехи?

Вообще по природе, я, наоборот, знаю только один случай, когда как раз грешный с грешным-то и общаются. Потому что у них на этом строится общение. Это же и есть это ваше «интересно». Это ваше любимое слово «интересно» и есть увлечения ваших грешков друг другом. Понимаете, семь грехов это и есть пробуждение интереса. К чему-либо или к кому-либо. И получается, что с вами общается человек, потому что у него есть грехи и грехи он хочет подпитывать, а он в вас видит подпитку этого греха, поэтому ему хочется с вами общаться. А вы с ним общаетесь, потому что он подпитает ваш грех. Кто-то видит в ком-то славу, кто-то в ком-то видит деньги или похоть, вот вы к друг другу и притягиваетесь. Так и работает ваш мир хомячков. Мир семи грехов! Но это правда, это так. Но также и с добродетелями. То есть, когда я со своими добродетелями смотрю на мир, и если я вдруг увидел какого-то человека, в котором есть что-то святое, что-то светлое, я сразу этому человеку прямо в лоб об этом и говорю. И человек спрашивает: «Да? Это так? Как ты это понял?» Я говорю: «Да не знаю. Я вижу, что вокруг все хрюшки какие-то, хомячки, а я какой-то другой. И вижу, что ты тоже такой же, как я, видишь, что вокруг все хрюшки и хомячки». Он говорит: «Ага, это так». Я спрашиваю: «Как ты уживаешься?» «Да так и уживаюсь, максимально работаю и учусь, кроме одного друга и подруги никого больше нет». «Прекрасно, – я говорю, – я ровно также». И вот, чтоб вы понимали, как я обретал, находил друзей, знакомых. По добродетелям. У нас такие диалоги, в принципе, и строились. И то, понятное дело, что в любом таком человеке, как и во мне, в какие-то дни, недели, месяца могут грешки просыпаться, преобладать. Но тут главное, как я и описывал, чтобы лампочка горела. Грешный человек, по-настоящему уже грешный, это когда у него уже все, лампочка не горит. Это жестко.

А есть люди, которых мы можем назвать грешными, они могут сейчас сиськами-письками в инстаграме махать, хвастаться ролексами с бриллиантами, но в них есть еще огонек. При всех этих преддвериях грехов. Помимо этого всего, у них есть еще огонек. И разница есть, но ее очень тяжело заметить. И получается, что если вдруг даже меня кто-то видел с какими-то грешными людьми, как, например, есть у меня друг, о котором я всегда говорил, что этот друг – черт. Приведу пример. У меня были друзья 10 лет назад, которые такие, наоборот, с добродетелями. Максимально. Такие все – классика, добродетели, все дела. Они были за столом со мной и пришел этот мой друг. И они были от него в шоке, и потом, когда он отошел в туалет, они говорят: «Саша, как ты можешь общаться с таким человеком? Это что, твой друг? Он же совсем из другого мира?» Я говорю: «Ребята, не парьтесь, люди разные, надо всех принимать». Они в ответ: «Нет». Я говорю: «Да он также и про вас скажет, что вы девственники, задроты по жизни, а он модный чувак. И вы на него смотрите, как на какого-то тупого, а он на вас смотрит, как на тупых. Да, вы в разных мирах, разных крайностях. Но я и тот, и тот мир принимаю, это нормально». Но если бы мой друг был максимально грешным, так что у него погашено было бы сердце, душа, то я бы не мог с ним общаться, он был бы именно грешным человеком, и таких как раз большинство. Это все, кого вы видите по телеку и по ютубу, и во всех соцсетях. Всех этих нафуфыренных. У большинства из них вообще души нет. А есть такие «черти», как мой друг, у них целая куча всяких преддверий грехов, всех вообще, весь набор. Но при всем при этом у него еще есть сердце, огонек, представляете. И пока он у него не погас, мы можем общаться. И это, как математика, здесь не нарушить как будто даже этот закон. Как только у него выключится огонек, наше общение прервется. Не по моему желанию, а так захочет природа. Это как будто неизбежная штука. И получается, что когда он общается со мной, и попадает в мой мир, в мое окружение, в нем слабеют грехи, преддверия грехов, эти шкалы все понижаются, а добродетели, какие у него там есть, они начинают у него просыпаться. И он становится более правильным, воспитанным, сочувствует людям, с пониманием, все идеально. И веет от него теплом. Но я же не могу всем всегда внимание уделять. И стоит мне на неделю, на две куда-то деться по делам, и если моего друга окружили демоны-черти всякие, начали его искушать непонятно чем – ресторанами, клубами и так далее, то всё, у него начинает сердце гаснуть, и я это начинаю чувствовать, потому что потом, когда я с ним встречаюсь, спустя неделю или две, со мной как будто уже почти черт находится. То есть, там у него еще остался огонек, но уж на 1 процент. И я начинаю на него сразу рявкать: «А ну давай, трезвей. Уже за неделю наобщался со своими гопниками, себя опять потерял». И начинаю рушить его иллюзии, в которые они его погрузили, начинаю ему говорить: «Вот этот, с кем ты виделся, гопник и это гопник, и ваши эти наркотики, это все плохо, частота чертей. Вы все сдохнете, если будете в этом мире. Опомнись, надо работать, учиться, алле! Есть хорошие люди, где твои хорошие друзья? Перечисли мне хороших друзей». Он начинает от такого диалога как будто просыпаться, я его возвращаю. Но я же не могу 24 в сутки за ним следить. А получается, стоит мне, как раньше было, уехать за границу или в Америке когда я был, или когда я в Карелию стал уезжать, то всё, его сразу демоны начинают окружать, а он так наивно попадает под их влияние. Так это все работает.