Некоторые не попадут в ад - стр. 13

Принимали их поначалу с щемящим чувством.

В объявившихся вдруг русских местные вглядывались как разномастные сибирские партизаны, загнанные в непроходимую дебрь, в стройных конников Блюхера, Унгерна или Колчака.

Донецкие верили: русские советники – умные, от русских толк будет; у русских есть белый император, который смотрит на мир прозрачными глазами, и мир тоскует.

Потом чувство удивления прошло: оказалось, что кровь у редких пришлых тоже мокрая, что они пугаются, глупят, блядствуют. На одного толкового заехавшего сюда офицера приходилось три залётных, которые там, на севере, всем надоели – и теперь были сосланы в донецкие степи, чтоб дома их не расстреливать.

Но, несмотря на обидные разочарования в некоторых из северян, каждый местный служивый по-прежнему знал, что самую большую думу думает про них комкор: мало кем виденный человек с огромными звёздами на погонах.

Встретить комкора было большой удачей, – но мы встретились.

У комкора не было никакой свиты. Сопровождал его один человек.

(Свиту может высмотреть снайпер с той стороны и опытным глазом вычислить, кто в этой толпе самый основной: кому то и дело докладывают и, объясняясь, указывают на что-то.

И тогда: завозите следующего комкора, этот закончился.)

Перед нами стоял не такой генерал, каких привыкли воображать: сто двадцать килограмм веса, бордовое лицо, желваки, челюсти, закалённый бас, беспощадный кабаний пригляд, – всё не то.

Этот, показалось, несколько даже смутился при нашем появлении.

Мы пожали друг другу руки.

Протянутая рука была суха, спокойна, в меру крепка.

У комкора было интеллигентное лицо инженера или учителя старших классов, по совместительству директора школы: седеющий блондин с тонкими пальцами человека, в юности неплохо игравшего на пианино.

Он был немного выше меня и Захарченко.

Мы стояли за насыпью; до позиций нашего несчастного неприятеля было метров двести.

– Товарищ комкор! Беспилотник! – доложил подбежавший, из местных, офицер.

Все посмотрели на небо.

– Сейчас накроют! – сказал офицер.

Он был явно взволнован – но, конечно, не своей судьбой: мало ли их тут накрывало, – а здоровьем невиданных гостей: впервые здесь объявились сразу комкор и Глава республики.

Комкор, не глядя на офицера, еле заметно кивнул, но не двинулся с места; стоял, красиво прислонившись плечом к дереву.

Захарченко выждал с полминуты, и начал что-то говорить комкору. Некоторое время тот внимательно молчал. Затем несколько раз ответил: коротко, очень тактично, по интонации – скорей, задумчиво.

Я стоял рядом и не особенно слушал разговоры взрослых, пока Захарченко не сказал, качнув в мою сторону головой: