Неизвестный Алексеев. Том 3: Неизданная проза Геннадия Алексеева - стр. 34
Продолжение воспоминаний о прошлом лете.
Конец августа. Рига. Кладбище латышских стрелков. Ни души. Один брожу среди могил и читаю надписи на надгробных плитах. Потом сажусь на каменную скамью и раскуриваю трубку.
Лесное кладбище. В его центре, на главной аллее, воздвигнут грандиозный монумент: атлетического сложения бронзовый юноша сидит на черном полированном граните, над ним нависает причудливых очертаний бронзовая волна. Краткая надпись у основания монумента неразборчива, она воспроизводит чье-то факсимиле. Кто же здесь похоронен? Памятник на могиле Райниса куда скромнее.
Смущаясь, подошел к женщине, хлопотавшей у скромной могилки неподалеку.
– Это памятник Вилису Лацису! – сказала женщина с некоторым вызовом – как, мол, можно об этом не знать!
«Черт побери! – подумал я. – Ведь мною не прочитана ни одна из его книг!»
Кладбище Райниса. С трудом отыскал могилу Александра Чака. Никакого памятника. На зеленом холмике лежит маленькая гранитная плитка с надписью:
Александр Чак
поэт
1901–1950
4.5
Жюль Ренар сказал, что ирония – это стыдливость человечества. А я так часто злюсь на свою иронию и говорю ей, что она мне опостылела.
Н. Банк сказала, что у меня есть литературное имя. Это мало похоже на правду, но все равно приятно.
Странный парадокс: за последние тридцать лет город вырос раза в два, но в моем восприятии он все уменьшается и уменьшается. Видимо, это происходит оттого, что с годами я познаю его все лучше и лучше, сотни раз проходя по одним и тем же улицам, переулкам и площадям. Город постепенно приближается ко мне и как бы уплотняется.
Надписи в витринах магазина канцелярских принадлежностей:
Кисти-краски.
Лекала-кнопки.
Ручки-перья.
Портфели-папки.
Бумага разная.
Чернила-тушь.
Неплохие стихи.
6.5
В лавке писателей мне вручили увесистый пакет. В нем сто экземпляров моей несчастной второй книжки.
Вид у нее вполне благопристойный – обложка как обложка, даже не без элегантности. И бумага неплохая – не газетная. И фотография моя имеется. Правда, сделана она десять лет тому назад и я похож на ней на священника, но это ничего.
Только книжка как-то подозрительно тонковата. «Мало, небось, пишет Геннадий Алексеев, – скажет несведущий читатель, – ленится небось».
И то сказать – я дожил до второй книги! Жалкая она, тощенькая, но все же вторая.
«Это лучше, чем ничего», – говорят мне друзья. «Да, это лучше, чем совсем ничего», – соглашаюсь я.
В книжечке 70 страничек и 47 стихотворений.
Сколько лет мне ждать третью? Увижу ли ее?
7.5
Коттедж в Александрии – убежище Николая Первого и его семейства. Полностью восстановленные интерьеры с мебелью, картинами, скульптурой и всевозможной утварью.