Неизвестный Александр Беляев - стр. 30
Все патетические фразы против самоубийств автор вкладывает в уста Петра Григорьевича, честного и прямого, но близорукого и нечуткого человека, который сам невольно толкает любящую его девушку на самоубийство.
И у зрителя создается впечатление, что все рацеи о недопустимости самоубийств ложны, не достигают цели, идут мимо тех причин, которые вызывают роковые развязки, и правым кажется тот, гимназист, который носит на шее «до времени» спрятанный цианистый калий. Этого ли хотел автор? Исполнена пьеса была очень хорошо. Мастерски передал роль репетитора г. Харламов. Очень хорошая гувернантка, с ее своеобразным методом воспитания юношей при помощи поцелуев, г-жа Струйская. Г-ну Аркадьеву следовало стушевать, а не подчеркивать ультра экспансивность Красовского. Хороший, искренний тон у г-жи Климовой. Но артистке следует поработать над жестами рук. Эти жесты однообразны и резковаты (в особенности один характерный жест: «скребок по воздуху» правой рукой)
Два слова по поводу репертуара. Если театр в настоящее время переживает «неурожай» на пьесы, то не лучше ли было повторить несколько хороших пьес старого репертуара, (хотя бы того же Ибсена, который, кстати сказать еще ни разу не шел текущим сезоном), чем давать такие суррогаты, как «Распродажа жизни», или два раза повторенная совсем. уже невозможная пьеса «Дачные барышни».
_________
Труппа Д. И. Басманова заканчивает спектакли 27 августа и переезжает на зимний сезон в Одессу. Сегодня, в бенефис симпатичной артистки Е.М. Мунт идет известная пьеса Ст. Пшибышевского «Золотое руно». Роль Ирены исполнит бенефициатка. В пьесе выступают лучшие силы труппы. Затем пойдут новая пьеса Осипа Дымова «Весеннее безумие»; Арres moi (Когда меня не станет) Анри Бернштейна и новая пьеса Кнута Гамсуна. «У жизни в лапах».
«Смоленский вестник». – Смоленск. – 1911. – № 176. – С. 2
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) «Miserere (Песнь горя)»
– «Я люблю Тину!» «Где Тина?» «Я не ногу жить без Тины!»..
– «Тина, Тина, Тина»… несется изо всех уст …
Ради Тины женихи бросают невест, от тоски по Тине пьют без конца и молча уходят от жизни…
Кто эта Тина?
Реальный образ живой, обаятельной женщины, или символ?
Автор не дает прямого ответа.
Этель говорит: «Тина только одна на свете. Другой Тины нет, и все ее ищут…»
По той исключительной притягательности, которой пользуется Тина среди окружающих ее людей, можно подумать, что Тина только образ, символ, вероятно, счастья, – как Метерлинковская «Синяя птица», за которой гоняются Тиль-тиль и Митиль.
Но, вот, заговорил «сумасшедший» Шлейма и вернул нас на землю, к людям из плоти и крови: «Идеалы, – говорит он с упреком издыхающим о Тине, – вы променяли на девушек…»