Неистощимая - стр. 66

Катя закатила глаза и упала навзничь. Это было как во сне. Красин бросился к ней. Катя лежала белая, как сметана, но веки подняла, смотрела неподвижными синими своими глазами.

– Катя! Катя! – заорал Красин с такой силой, словно бы желая пробудить мертвую.

– Je n’ai pas de cheval quatre heures[54], – с таким же неподвижным лицом сказала Катя. – Рouliche pauvres… Fell il… Est mort…[55]

– Ввы… Вввы, – срываясь и заикаясь, выговорил Красин; хотел сказать по-французски, но и французский, и русский забыл сейчас.

– Ааааааа! – продолжал кричать парень, катаясь по земле с берданкой в животе. – Боноооо!.. Бооо-ноооо!.. Жоо-пааа! – еще кричал он, словно действительно в анус ему воткнул Красин полый железный штырь. – Жоооопааа!… Боооноооо!…

Красин и не обернулся, чтобы хоть сухим взглядом посмотреть. За его спиною парень взялся окровавленными руками за бердан, на мгновение замолчал и разом вырвал дуло из себя; берданка со стуком упала, из разверстой раны выперло вместе с кишками кровь, парень в последний раз крикнул и затих, раскинув руки.

– Comment êtes-vous arrivé ici? – наконец спросил Красин, все не отрывая от нее взгляда. Катя не ответила и закрыла глаза. – Vous avez sauvé ma vie[56], – добавил.

Тень прежней Катиной улыбки появилась на измученном ее лице.

– Et vous savez ce que cela signifie? Maintenant, vous êtes mon… mon…[57]

– О, Господи, – только и сказал Красин.

… Когда Красин возле парадного крыльца снимал бесчувственную Катю с коня, первым вышел встречать хозяйку Катин английский сеттер Чарлей. Тот выскочил было на крыльцо, но остановился, на ходу упершись передними лапами в верхнюю ступеньку лестницы. К нервному коню, окровавленному Красину и такой же окровавленной хозяйке Чарлей, подумавши, решил на всякий случай не приближаться. Пес еще немного подумал и залаял на Красина.

– Cher Charlie, – Катя оправила на себе платье. – Laissez aller, – это она сказала Красину. – Laissez-les, je vais moi-même[58]. – Катя, осторожно ставя ноги в кожаных туфлях, двинулась по лестнице вверх. И туфли, и, конечно, платье – все на Кате было в крови и грязи, словно бы она свиней резала. Понятное дело: пока Красин вез Катю, посадив ее на шею коню и прижимая к себе, причем между собою и Катею придерживал он бесформенный окровавленный комок – черный сюртук, в который уложил деньги, придерживал, значит, сюртук, всю об него вымазал Катю, да еще из самой Кати вместе с влагалищным секретом продолжала от езды верхом сочиться кровь и нескончаемая красинская сперма – да-с, так оно и было, случилось по дороге. Наконец случилось!