Неистинная для Повелителя - стр. 35
Он бы хотел отдать ей всё, что у него было: тепло, силы, душу, тело. Всё, чего бы она пожелала.
Но она не просила о подобном. В ее характере было брать молча, не думая, можно ли, какие будут последствия. И не важно, это чужая вещь или чужие чувства.
Но Фэйт никогда не мог винить кицунэ за подобное. Разве можно винить розу в том, что ее лепестки нежны и прекрасны, а стебель покрыт острыми шипами?
– Пожалуйста, не расстраивайся. – Зарылся он носом в темные волосы. – Ну подумаешь, новая фаворитка. Мы же столько раз это обсуждали. Умоляю, ну живи ты своей жизнью. Научись любить кого-нибудь другого. Хочешь, сходи на свидание с той кучкой аристократических оболтусов. Среди них, в действительности, есть достойные. Клянусь.
Он выдавливал из себя необходимые слова, не веря, что способен на подобное. Но сейчас было важно привести в себя разбитую девушку, у него в жилах стыла кровь от ощущения безвольного тела на своих руках. Казалось, лиса вот-вот вовсе растворится, оставив после себя лишь белесую дымку. Она была способна на подобное, он был уверен, зная суть ее существа.
– Ну куда я от вас пойду… – отозвалась она тихо. – Нет мне больше нигде места, Фэйт, кроме как рядом с вами. Что же вы никак не поймете..
Слова заставили сердце ирлинга совершить счастливый кульбит. Она не хочет уйти, считает, что не может. Она принадлежит только им. Ему. То есть…
Радости поубавилось.
– Давай чуть-чуть подождем, Амону обязательно наскучит ивори Лимей. Разве в ней есть что-то особенное? Не заметил, – сделал очередную попытку Советник, но в ответ услышал то, что заставило взглянуть на его Лисенка по-новому.
– Ты недооцениваешь ее. Такой женщины у него еще не было. Эта фаворитка смелая, хитрая. И умная… – Наконец, черные длинные ресницы дрогнули и распахнулись, являя миру две темные всепоглощающие бездны. – Мой драгоценный Фэйт, по правде говоря, и мы оба это знаем, дело не в ней, – лиса протяжно вздохнула. – Просто мне пора стать взрослой.
Скажи она такое Амону, он бы рассмеялся. Тепло, по-доброму. Услышать такие слова от ребенка всегда умилительно.
Но в это особенное мгновение, на крыше, в укрывающей своими объятиями королевство ирлингов ночи, Фэйт держал на своих руках кицунэ, а не ребенка. Он чувствовал ее тоску и боль, видел во взгляде решимость и слышал в голосе совсем юной девушки несвойственные возрасту глубину и усталость, решимость и обреченность.
– Не надо. – Что-то в глубине его души перевернулось, чутье подсказывало – это не просто слова обиженной девочки.
Он сжал ее крепче, будто это сейчас могло что-то изменить.