Неистинная - стр. 3
Чем удивительна внешность? Посмотришь со стороны и подумаешь: «Ох, какой страшный мужик». Небольшого роста, с всклокоченными тёмными волосами, мясистым носом-картошкой и полными губами — прямо скажем, не красавец, да. А потом начнёшь общаться и уже так не думаешь. Потому что из каждой черты лица маэстро сочилось обаяние. Особенно из глаз — тёмно-карих, как утренний крепкий кофе, и таких же тёплых.
Да, Говард Родерик был единственным в мире человеком — если не считать Аврору, но она всё-таки моя младшая сестра, — к которому я, пожалуй, ощущала что-то похожее на любовь.
— И чем мне поможет главный врач Императорского госпиталя? — уточнила я и кашлянула, услышав невозмутимый ответ:
— Он тебе справку даст, что ты невинна. Отнесёшь её в судебный комитет.
Я почувствовала, что начинаю краснеть. Абсолютно непроизвольно. Наверное, если бы маэстро поинтересовался об этом прямо, я бы и то меньше смутилась. Но он говорил с таким убеждением, что сразу становилось понятно: не сомневается. Словно мой любовный опыт написан у меня на лбу.
— Ох, Айрин! — Наставник засмеялся и закатил глаза. — Ну что ты как маленькая, в самом деле! Ты пять лет у меня как на ладони, да и живёшь отдельно только полгода. Кроме того, Брайон даже проверять не будет, как обстоит дело, просто выдаст тебе справку. Я ему всё объясню.
— Он вам на слово поверит? — удивилась я, пытаясь справиться со смущением. Как будто я вернулась в прошлое, и маэстро вновь объявляет мне, что я буду играть главную роль в спектакле под названием «Чудовище». — А если вы обманете?
— Кто — я? — пафосно вопросил наставник, поиграв кустистыми широкими бровями так, что я улыбнулась. — Я никогда не обманываю, девочка. Тебе ли не знать!
.
После разговора с Говардом я отправилась в нашу театральную столовую для сотрудников, где быстро, но плотно пообедала, а потом вернулась в гримёрную. За обедом меня никто не беспокоил — все знали, что я не очень люблю, когда ко мне за столик кто-то подсаживается. Я — одиночка, и скорее всего, это уже навсегда.
Вновь опустившись на стул перед трюмо, я набрала по браслету связи одному из наших гримёров, и через минуту она уже готовила меня к репетиции — делала причёску и замазывала усталость на лице. Полноценная подготовка к спектаклю будет позже, и в целом я могла бы пойти на прогон без причёски и грима, но… На меня и так косо смотрят в коллективе, а давать лишний повод для сплетен я не люблю.
Меня давно и упорно считали любовницей маэстро. Не все, но многие — из тех, кто попроще и не мог разобраться в том, что Говард Родерик до дрожи обожает свою супругу, а я слишком закомплексована, чтобы быть чьей-то любовницей. Масла в огонь подлил спектакль «Чудовище» — премьера двухгодичной давности, в которой главные роли играли мы с наставником. Он исполнял роль заколдованного мага, превращённого в чудовище волей злой и завистливой женщины, а я — его возлюбленной, которой предстояло разобраться во всём и узнать своего любимого под маской жестокого проклятья, этим разрушив колдовство. И всё бы ничего, но по пьесе необходимо было поцеловаться. Всего один раз — перед собственно снятием проклятья. Я, нецелованная и зажатая, была в ужасе от подобной перспективы, и Говарду понадобилось всё его терпение и выдержка, чтобы я перестала бояться этой сцены и непроизвольно напрягаться в его руках. Я действительно превращалась в камень, стоило маэстро приблизиться и заключить меня в объятия, и моментально забывала о роли. Он не сердился, просто бесконечно повторял эту сцену, пока она не стала для меня обыденной. И пока я не научилась целоваться, да. Вот с тех пор и пошли слухи — многим было непонятно, как можно часами, закрывшись в репетиционном зале, раз за разом повторять одну и ту же сцену, тем более такую. И стали поговаривать, что маэстро меня так «завоёвывает» как женщину. Глупость несусветная, но люди всегда судят по себе. Кроме того, никто, кроме Родерика, не знал, по какой причине я сбежала из дома.