Неглинный мост - стр. 26
Ближе к вечеру, уже находясь под кайфом, мы дружно топали в Первый корпус и садились на лестницу, где постоянно собирались больные из Травмы и Терапии, в основном, девочки. Я присмотрел там себе двадцатидевятилетнюю молдаванку, болевшую полиомиелитом с девяти лет, и вовсю за ней ухаживал. У одного парня со сломанной ногой была гитара, и каждый вечер мы давали концерты вдвоем с Окунем. Пару раз ко мне заходил Маэстро и присоединялся к нашим сборищам. Мы засиживались и после Отбоя, и сестры нас постоянно гоняли. После этого мы ходили по этажам в поисках работающего телеящика, а потом играли в карты где-нибудь в перевязочной.
Пробалдев так почти две недели, мы залетели, причем, случайно и по-глупому. Напившись в очередной вечер, мы пошли было в Травму, но вдруг у лифта заметили кресло-тележку для тяжелобольных. Недолго думая, я сел в это кресло, а Дёма с Котиком повезли меня в лифте на первый этаж. Но нас заметила дежурная сестра и попыталась остановить, а мы ее послали; а так как она была на меня обижена на недостаток внимания и за постоянные нарушения режима, то капнула дежурному врачу, и он нагнал нас уже в Первом корпусе и заставил ехать обратно. Мы про себя посмеялись над этой историей, но наутро Главный врач сказал нам: Собирайте вещички, разгильдяи! – и нас троих выписали за нарушение больничного режима. Причем знал ведь, СОБАКА, что обследование мы не закончили, и что через день нас пришлют обратно, а все равно выписал, да еще накатал в Военкомат ТЕЛЕГУ, что мы распивали спиртные напитки, хотя с этим нас ни разу не ловили.
Выгнали нас в пятницу, и мы двинулись в Военкомат, где Терапевт нас чуть не убил, но выписал новое направление. Лично я на все это плевал, и очень удачно погуляв в субботу на Дне Рождения Маэстро, в понедельник вер-нулся в больницу. И все началось по новой, только личный состав немного поредел. Сура отходил после операции, Леню выписали как безнадежно больного, Окунь вылез сухим из воды, закончил обследование и благополучно испарился. А Котик испугался последствий и пить перестал, и остались мы вдвоем с Дёмой как самые стойкие. Дёма болтался по больницам и убегал от Армии уже года три и прошел, как говориться, и огонь и воду, а мне просто все было до лампочки.
Мы пьянствовали и распускались все больше. Однажды, например, мы пили в ду́ше совсем без закуски, и дождавшись обеденного времени, открыли дверь, Дёма натянул на мокрое тело штаны и куртку, и в два захода принес два полных обеда, благо столовая находилась напротив душа, и на его странный вид никто не обратил внимания. А мы закрылись и стали закусывать. Постепенно у нас кончались деньги, и мы стали ходить по палатам и собирать пустую посуду. Несколько раз мы забегали ко мне домой и пили там, ибо магазин находится у меня под окнами.