Недолюбленные дети. Записки психолога - стр. 24

Историю Дяди Федора мальчишка слушал очень внимательно. Голова опущена, вроде бы он не интересуется, а глаза отражают все события и наблюдают за переворачиваемыми книжными страницами. Даже картинки вроде как неинтересны ему. И смешно, и трогательно наблюдать. Похвалила за внимательность – засмеялся.

Пока он самостоятельно вырезал фигурку мальчика, я пыталась найти рисунок конфеты, но он никак, никак не находился. Ну почему так? Ребенку так не хватало и не хватает радости, тепла, заботы. Не хватает сладости! Сладости в самом существовании и чувствовании себя. Одиночество, стыдливость, неуверенность, чувство «нетаковости», все это есть, хотя он и не скажет. Просто не сможет сказать, не сможет выговорить. Да и слов таких не знает. И сейчас, придумывая картину своих желаний, не может найти изображение хоть одной-единственной конфеты. Почему так? Может, в этом кроется какой-то смысл? Может, искать важное надо не во внешнем мире, а внутри самого себя?

И тут среди множества журнальных и газетных страниц показалась обертка от настоящей, хоть и давно съеденной, конфеты. Ура! Мы все-таки нашли для мальчишки сладость, пусть и символическую.

Он закончил вырезать картинку мальчика, вызвав у меня чувство удивления и восторга: каждый волосок, каждая малюсенькая деталь были вырезаны очень аккуратно, бережно и тщательно. В эту минуту ставишь под сомнения его «Ниаю, нимау…». В эту минуту руки сами начинают гладить нежные волосики и слова сами собой произносятся: «У тебя обязательно все получится!».

И не хочется признавать ни проблем, ни диагнозов, ни генетики, ни жизненной ситуации и ее последствий, ни несостоявшихся родителей, ни неопределенного будущего. Не хочется вспоминать о том, что он родился после 28 беременностей еще очень молодой женщины, которая могла бы стать для «очередного ребенка» матерью. Хоть для одного из многих. Не хочется вспоминать о полученных «в подарок» от родителей страшных болезнях, от которых еще никто в этом мире, напичканном технологиями, не излечился. Не хочется думать о страшном и неприятном. Маленькая победа – большой шаг. А будущее? Пускай идет не спеша.

Вовка перестал есть в один момент. Сказал, что подавился котлетой и теперь боится подавиться снова и умереть. Ел супы, пил жидкий йогурт, воду. Поначалу мы испугались, потом думали, он смеется над всеми, выделывается, привлекает к себе внимание. Потом казалось, что он специально издевается над воспитателем, диетической сестрой, врачом и поварами. Потом всем надоело, и дети говорили, что он ест «втихаря» и все с ним нормально.