Нечто из Рютте - стр. 3
– Повезло, – коротко ответил солдат.
– Что это за везение такое? Поведай уже.
– Я поступил на службу в роту лучников, в отряд графа фон Крюнендорфа. В сражении при Сен-Сьене был ранен, рейтары де Брюиза сначала растоптали ландскнехтов, а затем и нас… Меня там ранили.
– Погоди-ка, погоди, Сен-Сьен, Сен-Сьен… – Наморщился епископ. – А где это?
– На левом берегу Марты, южнее Бернандина.
– Святой крест, а когда же это было?
Солдат неожиданно для себя понял, что это вовсе не простая беседа.
– Семнадцать. – Он на секунду задумался. – Нет, шестнадцать лет назад.
– Вот оно как, – он внимательно смотрел на солдата, потом снова увлекся рыбой. – Значит, ты пошел служить, а сколько лет тебе было?
– Нас выгнали из дома, когда мне было четырнадцать, мать пошла в корчму, убирать и помогать готовить. За это хозяин разрешил ей и моим двум сестрам жить в конюшне. Мне там места не было, и я узнал, что фон Крюнендорф собирает людей. Деньги, которые он предлагал, показались мне огромными. Я был уверен, что за пять лет службы смогу купить матери дом.
– И что, купил?
– У меня до сих пор нет дома.
– Ну, ладно, что там с рейтарами де Брюиза, которые тебя немного поломали? И кто же тебя грамоте обучил?
– Читать меня еще отец научил, а все остальное сам. Ранение было тяжелым, я валялся в телеге целую неделю с другими ранеными. У меня была сломана ключица, рука и ребра. Все с левой стороны. Через неделю начал ходить, один единственный из телеги. Все остальные умерли. Ходил с трудом, поэтому меня хотели выгнать из роты. Лейтенант Брюнхвальд взял меня к себе за один талер в полгода.
– Лакеям обычно платят больше, – заметил епископ.
– Нет, лакей у него был. Он взял меня вестовым, конюхом, чтецом и всем остальным, кем только можно.
– Помощником лакея, – заметил епископ. – А что, это за Брюнхвальд? Он не из Леерзиндских Брюнхвальдов?
– Скорее всего, из них, но его никто не называл «фоном». Думаю, он был из бастардов.
– Был? – Епископ на секунду перестал жевать.
– Да, был, через четыре года, при штурме Дрофера его убил арбалетчик. Болт пробил кирасу, вошел в грудь на палец, прямо в сердце. Он умер у меня на руках.
– А ты остался без хозяина?
– Да, но к тому времени я уже умел читать, считать и писать. Знал кое-какие законы. Последний год я вел всю его переписку и писал все его приказы. А он только прикладывал свой перстень.
– Так ты стал его писарем?
– Не совсем, что бы писарем. Лейтенант был бесшабашной храбрости человек. И вечно лез в самую кашу. А мне, к сожалению, приходилось следовать сразу за ним. Так что в палатке я был его писарем, а в бою оруженосцем. Таскал щит и алебарду.