Небо внизу - стр. 10
— Может, вам водички попить? Кисленькая, холодненькая… Попейте, лучше станет.
Открыв глаза, Тео увидела перед собой стакан, в котором плавал золотистый кружок лимона.
— Благодарю.
Она прижалась губами к стеклу, глотая прохладную кисловатую воду. Безумное ощущение вращения действительно отступило — как будто неопровержимая реальность воды привязывала Теодору к этому миру, фиксировала в нем, словно гвозди — сползающий ковер.
Наверное, она все-таки сумасшедшая. Или это все из-за комы. Может быть, все, кто впадают в кому, видят бесконечные красочные сны — а потом не могут отличить их от реальности.
Но последнее, что нужно Теодоре — чтобы ее считали чокнутой. И Тео, прикрыв глаза, медленно вдохнула пропитанный лавандой и нафталином воздух.
— Вот видишь: все в порядке. Больше никаких слез, — она улыбнулась Мэри самой безмятежной улыбкой, которую смогла изобразить. — Я очень похудела, но ты совершенно права: мне нужно поправляться. Поэтому давай сюда бульон и гренки.
— Вот это правильно! Вот так вот и надо! — обрадованная Мэри тут же опустилась на кровать, протягивая Теодоре фарфоровую пиалу с бульоном. — Вы, госпожа, ничего не делайте, только ротик свой открывайте. А я вас покормлю.
— Я могу сама…
— Конечно, можете. Никто ж и не спорит. Только не в этот раз, — Мэри протянула ей ложку, в которой плавал золотистый кружок растаявшего жира. — Сегодня так покушаете, а как сил наберетесь — тогда уж сами. Ну-ка, глотайте бульон, глотайте… Вот так, молодец! А теперь еще ложечку, с курочкой…
Послушно пережевывая недосоленное сухое мясо, Тео дождалась паузы в бесконечной болтовне.
— Мэри, я хотела тебя спросить…
— Да, госпожа? — на секунду оторвалась от разделывания курицы служанка.
— Я долго болела?
— А вы что же, не помните?! — у Мэри от изумления округлились глаза.
— Да я как-то… Кое-что помню, кое-что нет. Мысли путаются — от слабости, наверное.
— Конечно, от нее! Вы бульончик кушайте — и быстренько поправитесь! А что помните-то? — в глазах у Мэри плескалось откровенное детское любопытство.
— Ну… Бабушку помню. Она приходила ко мне, — катнула пробный шар Тео. Мэри тут же одобрительно закивала головой. — Кузена помню. Доктора. Тебя — ты так мне помогала, спасибо тебе, Мэри.
— Ой, да что там такого особенного! — зарделась счастливая Мэри. — Я же завсегда! Как же не помочь, когда беда такая! Вы ведь как в горячке слегли, так все — мы думали, уже не встанете. Все время то бредили, то с духами говорили, а иногда и совсем не разберешь, что вы бормочете. Поначалу госпожа Альбертина доктора Норберта звала — помните его? — Мэри сделала паузу, и Тео, поколебавшись, кивнула, но служанке ответа, в общем-то, и не требовалось. — Да что толку с этого Норберта! Только счета за визиты выписывал, а сам руками разводил — не знаю, не понимаю… Вот доктор Робен — другое дело! Он, как только в комнату заглянул, так сразу и понял, что к чему. Это у вас, говорит, барышня, пока бредила, с духами спуталась — да там и застряла. Если бы раньше позвали — нормально все было бы, а теперь далеко ушла, не дозваться. А вы к тому времени совсем как мертвая лежали, только дышали — слабо-слабо так, только если ухо к груди прижать, тогда слышно. Ну, доктор Робен и взялся за дело. Свечи расставил, фигуры на полу нарисовал, нас из комнаты выгнал — и как начал вас обратно тянуть! Всю ночь звал. Мы уже совсем отчаялись. Вы меня, госпожа, извините, но лежали вы, словно мертвая. А потом — раз! — и глаза открыли! Я как раз в коридоре пыль вытирала, а доктор дверь неплотно прикрыл, ну и… — сообразив, что сболтнула лишнего, Мэри покраснела и яростно заработала ложкой, закручивая кусочки курицы и морковки в спираль. — В общем, случайно я увидела. Вы, значит, в кровати вдруг сели, руки вскинули — как будто закрываетесь от чего-то. И страшно так закричали. А потом опять на подушки упали. У меня от страха чуть сердце не встало! — Мэри для убедительности приложила руку к своей обильной груди. — Но доктор сразу же вышел и велел госпоже Альбертине доложиться: так, мол, и так. Душа госпожи Теодоры вернулась в тело, дальше вопрос времени. Так что кушайте теперь, поправляйтесь. Мысли сами собой на место встанут, а вот тело — оно без еды никак. Скушайте еще курочки, госпожа Теодора…