Небо и Твердь. Новая кровь. Часть 1 - стр. 39
Мечта о том, чтобы зло восторжествовало, конечно же.
Анэйэ улыбался, когда думал про это. «Мы зло во плоти, – думал он. – Величайшее зло в мире. Пройдёт время, и я стану острием нашего клинка беспросветного чёрного зла».
Он не любил шума и плясок, не любил эту диковатую музыку, потому что от неё у него начинала болеть голова, побаивался безумных певцов. Но ему нравилось принадлежать к своему народу в эти мгновения. Отец говорил не с ним, а с Айери Лэйо, Мейорэ Иллийно и другими тёмными военачальниками, но Анэйэ мог слышать все их слова, поскольку занимал на узком столике место слева от отца. Он слушал и наблюдал, и улыбался.
Айэ Алийерэ подошла поприветствовать отца. Лента скрывала её лицо, и тёмные глаза на белой коже блестели живым мраком.
– Отец мой, – проговорила она низко, склоняясь. – Ваш приёмный сын рад нашей встрече. Да будет Ваше правление долгим.
– Алиле, – усмехнулся отец. – К чему такая официальность, скажи на милость? Ты подрос. Выпрямись. Взгляни на меня!
Айэ Алийерэ выпрямилась и прикрыла глаза, не в силах выдержать прищуренного отцовского взгляда.
– Ха! И впрямь подрос. Но голос совсем не изменился. И манеры. А ну! – никто не ожидал, что его клинок вылетит из ножен. Уррайо ахнули, кто – подпрыгивая на месте, кто – летя со стула. Отцовский меч Триедин, ночь, заключённая в сталь, направился прямо к горлу его приёмной дочери. Анэйэ широко распахнул глаза. Он увидел, как, едва заметно вздрогнув, айэ Алийерэ опустила правую руку молниеносным движением, а через мгновение её волнорез уже блокировал лезвие Триедина, которое замерло в нескольких крысиных хвостах от замотанного в чёрный шёлк горла девушки. Тонкая, но сильная рука, сжимавшая рукоять волнореза, дрожала от напряжения, но Нерайэ Уррэйва и не думал убирать меча. Он медленно встал, весь свой вес отдавая оружию, не отводя глаз от лица приёмной дочери. Наконец, не выдержав напряжения, айэ Алийерэ сдалась, выпуская меч из рук и отдавая свою жизнь в руки отцу. Не встречая больше сопротивления, Триедин ринулся вперёд – и, не пролив и капли крови девушки, чёрным крылом метнулся назад, к своему хозяину. Нерайэ Уррэйва поклонился дочери, со звоном пряча клинок в ножны. Та повторила его движение.
– Молодец, Алиле, – вскинув голову, кивнул отец. – Достойный сын своего народа!
– Рад служить, – с некоторой отрывистостью ответила айэ Алийерэ, опустилась на колени, подобрала свой волнорез, развернулась и исчезла в ночи.
Анэйэ был восхищён её стойкостью и тем, как отец воскликнул, снова садясь на стул:
– Таким должен быть каждый уррайо. Всегда готовым к бою! Всегда готовым умереть, – он расхохотался, только сейчас обращая внимание на тех людей, кто повалился со своих стульев, испугавшись внезапности произошедшей между отцом и дочерью короткой схватки. Теперь они неловко поднимались и улыбались вслед удаляющейся девушке, кто с восторгом, кто с благоговением. – Куда вам всем до моего Алиле? Берите же с него пример! Брат Айери, – обратился он к своему товарищу. Тот сидел, облокотившись ладонями на широко раздвинутые колени, и ухмылялся, щурясь. – Твой сын был айле моего Алиле?