Неаполитанская кошка - стр. 4
Гольдман был свидетелем нашей с Алексом любви, и иногда, когда, уже вдовствующую, он навещал меня, то я начинала подозревать именно его в смерти моего мужа.
Откуда было у меня это чувство – сама не знаю.
Но как-то уж сразу, чуть ли не на следующий день после похорон (хоронили пустой гроб) он навестил меня первый раз, привез денег, вина, сказал, что готов заполнить пустоту в моем сердце. Однако что-то подсказывало мне, что истинной его целью является заполнить пустоту рядом со мной в кровати, занять место Алекса.
В тот день, когда распустилась моя роза «императрица Фарах», я с самого утра нервничала в ожидании звонка Гольдмана, так не хотела, чтобы он звонил и задавал свои дурацкие вопросы, мол, как ты поживаешь, не нужно ли тебе чего.
Думаю, к тому времени я уже была вполне готова к тому, чтобы бросить ему в лицо обвинение в убийстве Алекса.
Четкого плана у меня не было, поскольку не было никаких улик и тем более доказательств. Понятно же, что одной интуицией здесь было не обойтись. Да и в чем я могла его упрекнуть? В том, что он реально заботится обо мне?
Конечно, было и еще кое-что, что могло бы послужить доказательством его вины, да только и здесь все было непросто.
Деньги, которые подбрасывали мне в мой почтовый ящик, могли быть восприняты мной как мощные извинения за смерть мужа. Но как доказать, что их приносил Михаил?
К тому же помимо этих подношений, откупных, были еще и реальные, в конвертах, деньги, которые Миша приносил вполне легально, и когда я отказывалась их принимать, оставлял их на пороге моего дома.
Вот и спрашивается, если Миша и без того приносил мне деньги (на бедность, надо полагать), то зачем бы ему было подкидывать значительные суммы еще и в почтовый ящик.
Словом, после смерти мужа я уж точно не бедствовала, и любые мои попытки отказаться от Мишиной благотворительности грозили обернуться скандальным выбрасыванием конверта за ворота, прямо на дорогу!
Пару раз Миша уже бросался к воротам, готовый в сердцах вышвырнуть деньги на ветер.
Этого я точно не могла допустить.
Во мне тогда сразу же просыпалась вполне себе реальная, здравомыслящая Зоя, которая, пораскинув мозгами, понимала, что с помощью этих денег она сможет облагодетельствовать кого-то конкретного, помочь реальным остро нуждающимся людям, да тем же проблемным подругам-разведенкам, пострадавших от мужского коварства.
Вот так я и жила, сонно и тихо, держа на коротком поводке (и ничего не обещая) своего бывшего шефа и тайно от него встречаясь с другими мужчинами.
Однако свидания эти никогда не приносили мне радости.