Не вычеркивай меня из списка… - стр. 16
В тот день показывали детский фильмец «Старик Хоттабыч» – кому только в голову пришло привозить это в воинскую часть. Тем не менее в кино отправились все, никто от развлечения не уклонился.
Борис с Ригелем и другими ребятами сидели за рядом курсантов – те, ушлые, всегда успевали занять первые ряды. Перед Ригелем сел высокий головастый парень, торчал маяком, заслоняя обзор…
Фильм начался, Волька нырнул в реку, вытащил кувшин, приволок его домой. Все ждали момента, когда из кувшина выползет струйка, уплотняясь в стариковскую фигуру волшебного узбека… Сейчас, конечно, смешно, насколько это увлекало, но тогда, на экране солдатского клуба, выглядело ошеломляюще!
– Репу убери! – рявкнул Ригель, хлопнув по плечу Гулливера перед собой. – Не видать из-за тебя ни хера!
– Щас, – отозвался тот, не двинувшись. – Отвинчу и выброшу, для твоего, блядь, удобства.
Дальше фильм катился себе, Волька с Хоттабычем летели на ковре-самолёте прямо по голубому небу. За всей этой снятой в студии рисованной белибердой Борис не заметил, как Ригель расстегнул ремень с пряжкой, утяжелённой свинцом, и тихо сидел рядом, дожидаясь очередного взрыва простодушного солдатского смеха. И когда тот прокатился по залу, Ригель со страшной силой обрушил пряжку ремня на голову сидящего впереди курсанта.
На фоне светлого экрана из головы парня выпульнулся чёрный фонтанчик, он молча осел набок и… обливаясь кровью, свалился в проход, под ноги хохочущих товарищей.
Кто-то крикнул: «Серёга, ты что?! Серёгу убили-и-и!!!»
Поднялась суматоха, все в зале повскакали с мест – где, кого, когда, кто?!!
…Хоттабыч на экране учил Вольку колдовать, со звоном вырывая волоски из собственной бороды.
Ригель – удивительно быстро, за мгновение до общего шума и неразберихи – смылся в темноте. Борис, сам не понимая зачем, бросился следом…
Спотыкаясь о чьи-то ноги, натыкаясь на чьи-то спины и плечи, он выскочил на улицу и увидел мелькнувшую впереди квадратную спину… Ригель бежал к казарме, стараясь держаться за кустами, куда фонари не доплёскивали свой мутный желтоватый свет. Они и так светили через одного.
За кустами он и догнал Ригеля, и остановил, негромко окликнув.
– Послушай, Ригель, – проговорил, пытаясь казаться спокойным, – зачем ты это сделал? Он такой же парень, как и ты!
Тот стоял, оскаленно, рывками дыша, странно улыбаясь в мертвенном свете фонаря.
– Не-е-е-ет, – так же оскаленно улыбаясь, выдохнул. – Не-ет, он не такой же, как я. Ты видел, слышал его? Гладкого такого, умного, уверенного во всей дальнейшей жизни?.. Вот теперь, может, не так уверен… Такой же, как я, говоришь? Не-е-ет! Его семью в 42-м не выбивали прикладами из родного дома под Царицыном, не загоняли в товарные вагоны, не везли зимой в Сибирь, – они ведь немцы, предатели, враги русского народа… У него в дороге не умерли два брата, их не зарыли рядом со шпалами… Его бабушка и беременная мама не копали землянку, потому что местные их,