Не верь глазам своим - стр. 3
Лист календаря, что смахнулся на пятнадцатое сентября, оправдывал её отсутствие. Ровно день в день у матери начинались сильнейшие мигрени. Констанс, её верная домработница, задёргивала все шторы в доме и приносила ещё одно одеяло с верхних полок платяного шкафа «Бональдо», привезённого из Италии. Ставила на прикроватную тумбочку поднос с графином воды, пузырьком успокоительных и этажерку со сладкими фруктами, за которыми успевала сбегать с утра пораньше на фермерский рынок. Мама ещё несколько дней проваляется в постели в одной шёлковой сорочке и повязке на глаза, пока Констанс будет выписывать вокруг неё пируэты и исполнять мельчайшие желания, будь то классическая музыка, чтение поэзии или разговор по душам. Хорошо хоть, у Вирджинии Лодердейл хватало совести не просить помощницу саму исполнить «Лунную сонату» Бетховена.
Сколько бы жалости не обитало в моём сердце к матери, порой, её поведение доводило меня до белого каления. Куда делась та простая, милая женщина, что жила в квартирке над железными путями, пила чай из пакетиков и смеялась от души? Её стёрли не только несметные богатства, так внезапно зазвеневшие в кармане, но и скорбь. А у скорби не бывает срока годности.
Выудив из сумочки телефон, я ожидала увидеть имя мамы на экране. Она и за сотню миль учует, что я стою посреди салона в помпезном платье. Но это оказалась Оливия.
– Привет, Лив! – Выдохнула я, не в силах пережить не только примерку, но и болтовню с мамой о шифоне, слишком низком по её меркам торте и мэре, которого она пригласила на нашу свадьбу.
– Сара. – Голос подруги приятной мелодией зазвучал по ту сторону трубки. – Я, конечно, понимаю, что главная невеста города по уши в делах. – Я усмехнулась её шутливому обвинению. – Но это не повод забрасывать друзей.
– Прости, Ливви. Если ты не занята, то ещё можешь успеть на мою последнюю примерку.
Из всех возможных знакомых и навязанных матерью «подруг», вроде Шейлы, Амелии или Тиффани, с которыми мне приходилось притворяться своей по указке, я бы хотела видеть Оливию рядом. Чтобы она стояла за моим плечом и любовалась этим произведением искусства из воздуха и ткани с искренним восхищением и радостью за меня, а не с наигранным одобрением, за которым пряталась зависть. Я выходила за Марка Эбердина, жениха на миллион. А когда кто-то кусает последний лакомый кусочек, в остальных просыпается голодная жадность.
– Я бы с радостью, но кому-то же надо работать, пока ты выбираешь торты. – Я так и видела, как Оливия зрелищно закатывает глаза. – Ну и как оно? Твоё платье?