Не стреляйте в белых лебедей (сборник) - стр. 51

– Здравствуй, – угрюмо сказал Федор. – Ну, что скажешь?

– Да вот… – Иван растерянно развел руками. – Навестить решил. Детишкам гостинца…

– Гостинец?.. – Глаза Федора странно блеснули, он даже приподнялся на локтях, стараясь рассмотреть, что именно положил Иван на стол. – А мне гостинца не захватил? Нет?

– Ты что это, Федя? – с испугом спросил Иван. – Что, худо? Ты лежи, лежи…

– Восемь пудов поднимал, – задумчиво и спокойно перебил Федор. – Восемь пудов. А теперь – вот!.. – Он подкинул в воздух исписанные фиолетовыми каракулями листы. – Вот, видал? Кульки клею. Копейка – кулек. Кто виноват, а? Молчишь?.. За славой все гнался. Получил славу? Тебе, хромому черту, хорошо: ты один, здоров как бык. А у меня – семь ртов. А я – кульки клею. Кулечки – малину продавать. Заработок – ровно на «Байкал». И то спасибо, свояк помог. Все занятие, артель «напрасный труд»…

В сенях хлопнула дверь. Федор рванулся.

– Кто?

– Да я, я, господи, – устало и безразлично сказала Паша. Вошла в комнату, увидела Ивана, качнулась, прислонилась к косяку и тихо сказала: – Здравствуйте, Иван Трофимыч…

– Принесла? – заглушив Иванов ответ, нетерпеливо спросил Федор.

– Принесла, – сказала Паша и достала из кошелки четвертинку. – Вот, Иван Трофимыч, все, что даете мне, на водку уходит. Каждый день требует. Каждый божий день…

Она опустилась на стул, все еще держа четвертинку в руке.

– Ну?.. Давай, ну?.. – зло и беспокойно закричал Федор.

– А что делать, а? – тихо продолжала Паша, не обратив на него внимания. – Ведь криком кричит от боли, исходит весь. А выпьет – вроде легче.

– Яд ведь, – сказал Иван. – Губишь ведь, Прасковья, опомнись.

– Знаю, – покорно согласилась она. – Врач специально предупреждал: ни капли.

– Ну давай, чего болтаешь?.. – грубо закричал Федор.

– Зачем же ты… – начал Иван.

– А что делать? – опять спросила она. – Вы крики его послушайте, хоть раз послушайте. Ведь Ольку уже напугал: плачет она ночами, дергается. Ну что делать, Иван Трофимыч, ну хоть посоветуйте…

– Давай, – крикнул Федор. – Давай, а то такой концерт устрою…

Иван нагнулся к столу, взял из рук Паши бутылку, все до капли вылил в большую эмалированную кружку.

– На!.. – Он резко сунул кружку Федору. – Пей!.. Ну?..

Федор взял кружку, но пить не стал. Глядел исподлобья: кружка дрожала в руке, водка выплескивалась на детские тетради.

– А ведь был мужик, – тихо продолжал Иван. – Восемь пудов поднимал. Характер имел.

– Раздавило меня… – опустив голову, сказал Федор. – Как червя, раздавило…

– Гляди, до чего семью довел, гляди, глаза не прячь!.. Старики на печке шевельнуться боятся, девчонка по ночам плачет, Паша – тень одна осталась. А ты все куражишься, Федор, все ломаешься, безобразничаешь… – Он закурил, отошел к окну. Крикнул, не оглядываясь: – Ну пей, чего дрожишь? Пей при госте один, если уж и мужика в тебе не осталось!..