Не пойман – не тень - стр. 35
В другой раз – дождь. Его костюм насквозь, зонт он забыл в машине. Она встречает его в дверях, слегка приподнимает брови, говорит с усмешкой: «Выглядишь, как человек, которого наконец отпустили». Он тогда впервые засмеялся всерьёз – не той резаной ухмылкой, которой привык отмахиваться от шуток, а по-настоящему, с облегчением. Алла сняла с него мокрую куртку, и этот её жест – простой, почти бытовой – с тех пор всплывал в памяти чаще всего.
А ещё её пальцы. Тонкие, прохладные, с почти прозрачной кожей. Как она поправляла очки, когда читала. Как водила ими по его спине, не нажимая, будто писала на коже незримые знаки. Как один раз – только один – взяла его ладонь в свою и поднесла к губам, ничего не сказав. Он тогда почувствовал себя не в безопасности – в близости, которую сам же и отвергал. А она – приняла это молча. Больше не касалась его так.
Он сказал себе, что так удобнее. Что всё под контролем.
Но сейчас он знал – лгал. Не Диане, не жене, не Ремезову. Себе.
Алла не была для него просто интрижкой. Он избегал этого слова. Оно пахло чем-то низким, торопливым, ночным, измотанным. А с ней – всё было иначе. Спокойно. Пространственно. Как будто между ними было что-то, чему не нужны были определения. Он не говорил ей «ты мне дорога», но однажды задержался у её двери дольше, чем нужно, и просто стоял, глядя на неё, не сказав ни слова. И она поняла. Ласково кивнула, провела ладонью по его руке – как по чему-то живому, чему скоро предстоит исчезнуть.
Он убеждал себя, что это – не любовь. Что в его возрасте и с его головой любовь невозможна. Что это остаточная память тела. Влечение. Привычка к тишине рядом. Но сейчас, лежа в темноте, с затаённым пульсом и стянутым горлом, он знал: он не просто потерял Аллу. Он отказался от неё. И этот отказ уже невозможно было пересмотреть.
Он вспомнил, как однажды она сказала: «Если бы ты позвал – я бы всё оставила». Он тогда усмехнулся и ответил: «Я слишком рационален, чтобы кого-то звать». А она не обиделась. Только посмотрела долго, без укора, как будто оценивая, сколько ещё времени сможет быть рядом с человеком, который всё просчитывает.
«Рационален». Именно это слово теперь отзывалось в нём болью. Рационален – значит неспособен. Неспособен на шаг, на выбор, на чувство, которое не укладывается в таблицу. Сергей Андреевич был профессором. Мужем. Отцом. Влиятельным. Желанным. Всегда знал, что сказать. Где остановиться. Кого подпустить ближе. Он умел всё – кроме одного: остаться.
Алла не просила его остаться. Но ждала. И он знал – ждала. В тот вечер, когда он поехал к Диане. Когда он даже не удосужился оправдаться. Просто проигнорировал сообщение: «Ты же придёшь? Мне сегодня не по себе». Он не ответил. Даже не прочитал до конца.