Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище - стр. 13
– Я отведу тебя сегодня, – сказал он и улыбнулся.
Мой отец отведет меня. Это был единственный раз, когда он вызвался сделать хоть что-то подобное, пока я училась.
Остановившись как вкопанная на нашей грязной лужайке, я оглядела его: темно-синяя майка, обрезанные джинсовые шорты, на шее висит камера, зубастая улыбка блестит золотой коронкой. Почему он не может выглядеть… по-нормальному? Позже «Британника для подростков» поведет меня по ложному пути, я стану мечтать, чтобы моим отцом был Тедди Рузвельт – не из-за его военных достижений, которые нагоняли скуку, а из-за его жилета и усов. Он никогда не носил майку на виду у всех, я была в этом уверена.
– Не хочешь, чтобы я шел с тобой? – спросил он, наполовину обвиняя, наполовину задевая меня, и у меня забурчало в животе. Мать говорила, что у меня «нервный желудок», но на самом деле мои внутренности заставляло извиваться слово, которым я не владела – «разоблачение». Мой отец, с его зарослями волос на груди и вязким акцентом, короткими шортами и золотым зубом, был моей тайной. Я не хотела, чтобы одноклассники видели меня сквозь его призму.
И хотя разоблачение было угрозой, от которой у меня едва не сводило судорогой все тело, под этим словом скрывался еще один слой правды: мой отец собирался пробраться в единственное пространство моей жизни, которое еще было свободным от него. Я была отчужденной ботаничкой, и школа была моим убежищем, отдушиной вдали от дома, единственным местом, где я могла рассчитывать на отсутствие отца. Рассматривая его на нашей лужайке, я думала о нем не как о том, кто проводит меня в школу, а как об армии захватчиков, которая пришла занять все пространство у меня в жизни, какое только сможет найти. Как Наполеон, только отец был выше.
– Конечно хочу, – тихо ответила я, и выражение на его лице стало более спокойным. Но как только мы вышли, я бойко зашагала в трех метрах впереди него. Когда мы так прошли половину улицы, он выкрикнул мое греческое имя:
– Гарифалица!
Я остановилась, и мои щеки обдало жаром. Он догнал меня и присел на корточки, положив руку мне на плечо. Ростом он был ниже нашего холодильника и невероятно подтянутый, смуглый, с густыми черными кудрями, которые обрамляли его голову, словно мягкий шлем. Сидя на бортике ванны, он не шевелился, пока я распрямляла ему волосы, отделяя ножницами прядь за прядью по сантиметру, а затем смотрела, как они волшебным образом заворачиваются обратно. Я думала, что он похож на Джонни Мэтиса с обложки альбома Hold Me, Thrill Me, Kiss Me – затхлой и потрепанной пластинки, обитавшей у нас в подвале, и, хотя никто никогда не соглашался со мной в наличии этого сходства, женщины явно находили его привлекательным.