Не отпускаю тебя (завещание) - стр. 24
Он подавил дрожь и заел это все кофе с бутербродом.
Пока завтракал, практически успокоился.
Правда, по дороге на работу ощущал некоторую нервозность и странную неловкость. Смешно сказать, но да, он страшился встретиться с ней.
***
Маргарита после тех таблеток с трудом смогла проснуться. Будильник разорялся минут двадцать, она все передвигала и передвигала время подъема, пока наконец не настал критический момент, когда остается только десять минут на то, чтобы почистить зубы, махнуть щеткой по волосам и бежать.
Позавтракать она не успела, да и не хотелось. С утра забилась в свой уголок и работала, уткнувшись в экран. Хотелось скрыться, стать маленькой и незаметной. Не видеть его больше, не думать. Не желать.
***
Приехав на работу, Васильев сразу прошел в свой кабинет. Пока шел от лифта до дверей, чувствовал себя неуютно. Казалось, будто кто-то его пристально рассматривает, а он голый. Но вот уселся в начальническое кресло, рабочий день начался, пошли косяком дела, и он погрузился в свои обычные занятия. Работать Николай любил, и до обеда время пролетело незаметно.
Но вот подошел обеденный перерыв. То, что он с самого утра старательно в себе задавливал, внезапно вылезло наружу и стало казаться разумным и единственно правильным. В мозгу сформировалась и стала сверлить мысль, что надо бы Костину вдову пригласить вместе пообедать. Надо уделить ей внимание. В конце концов, они же родственники. Не говоря уже о том, что наследство общее. Теперь, когда Васильев знал, кто она, игнорировать ее было бы невежливо. И просто не по-людски.
Он уже практически убедил себя, что вчера ничего не было. Ему просто почудилось, а когда чудится, надо креститься. Звучало хорошо, он даже усмехнулся про себя.
Почему бы не подойти и не пригласить человека на обед? Родственницу? Это хорошо и правильно. У нее только-только муж умер. Ей, наоборот, надо больше общаться с людьми, говорить, излить свое горе. А не замыкаться в себе.
Тем более что вчера вдова показалась ему измученной и нездоровой.
Правда, под всеми альтруистическими рассуждениями таилось нечто весьма и весьма плотское и темное. То, чего он не хотел признавать и чему не желал давать названия. А потребность была сильна, непреодолима. Она приказывала ему пойти и взять женщину себе.
Но мужчина задавил в себе этот темный голос. Нет у него никаких задних мыслей, просто родственница, просто общее горе! И ничего больше!
Себя он практически убедил. Осталось пойти и пригласить ее вместе пообедать.
Однако с каждым шагом решимость таяла. К тому моменту, когда Николай вышел в коридор и подошел к двери отдела, он уже даже не мог бы сказать, какого лешего все это затеял. У него проскальзывала мысль, что пригласить Маргариту Павловну при всех - значит дать пищу сплетникам, чего, по большому счету, не хотелось.