(не) истинные. Попаданка для змея - стр. 7

Он надел на себя тонкие черные шелковые брюки. Рубашку надевать не стал. Ни к чему она. Сделав глубокий вдох, в очередной раз попытавшись успокоиться, он направился к покоям Мэллин. Рабыни как раз должны были закончить с подготовкой девчонки.

***

Мэллин вздрогнула, услышав, как открывается дверь. Рабыни как раз заканчивали суетиться вокруг нее. Они надели на нее белоснежное платье из летящей ткани с разрезами на юбке. Ничем не лучше одежд невольницы на рынке! Ведь через тончайшую ткань, лежащую складками, явственно просвечивалась грудь и потемневшие, напряженные после горячей воды соски.

Мэллин обернулась, встречаясь взглядом с Мариусом. И невольно отступила на шаг. Рабыни, словно вспугнутые пташки, поклонились и поспешили удалиться. А они остались наедине, она и этот змей… Обнаженный до пояса, он выглядел еще более впечатляюще, чем в первую встречу. Капельки воды сбегали по его сильному телу. Будто манили проследить кончиками пальцев эти блестящие дорожки по загорелой груди, по рельефному прессу к поясу брюк… Мэллин облизнула пересохшие губы и снова метнулась взглядом к лицу Мариуса. Его глаза сверкали каким-то недобрым огнем. Чтобы не выглядеть совсем уж робкой, запуганной пташкой, она дерзко вздернула подбородок:

– Спасибо за платье, но без рабынь я справилась бы! Не люблю, когда меня трогают чужие руки!

Мариус подошел ближе к Мэллин, двигаясь бесшумно, как змея. Ему казалось, еще немного – и перевоплотится в змея, и обовьет ее своим хвостом. Не давая сдвинуться с места. Впрочем, он так и поступил сейчас, хоть и в человеческом облике, оказавшись от Мэллин на расстоянии выдоха. Его горячее дыхание обожгло ее шею, когда Мариус склонился над ней. И шепнул на ухо, прихватив мочку своими губами:

– Я тебя спрашивал, рабыня? Твое дело – принимать. Принимать все, что твой господин сочтет нужным тебе дать.

Пошлая усмешка изогнула его губы, когда Мариус перехватил узкую тонкую ладошку Мэллин. И с силой прижал к своему напряженному члену. Брюки были очень тонкими и обтягивали так тесно, что Мариус едва сдержал стон от касания пальцев Мэллин, которые она инстинктивно сжала, обхватив его член сама, по доброй воле. А потом он потер ее ладонь о низ своего живота, изогнувшись навстречу этой «ласке-против-воли». С наслаждением наблюдая за выражением лица Мэллин. Она вспыхнула так, будто никогда не видела полуобнаженного мужчину, будто не чувствовала мужского члена в себе. Мысленно поаплодировав ей за притворство, Мариус продолжил через силу свои движения, заставляя Мэллин ласкать его через ткань.