Не говори маме - стр. 24
Возле колледжа я жду минут десять. Стою, разглядывая неподвижно висящий в безветренную погоду флаг и торец козырька, выкрашенный в тот же триколор, с оптимистичным призывом: «Работай, а успех и признание придут». Пытаюсь мысленно с этим дискутировать, но получается довольно вяло. Слишком страшно, просто коленки подкашиваются, в груди – вакуум. Джон появляется в компании Вики и Стаси и сворачивает за угол, в курилку. Апрелева, к счастью, не видно.
Я понятия не имею, о чем говорить. Мгновенно вскипающая внутри ярость решает за меня: я подхожу за несколько стремительных – чтобы не дать себе шанса передумать – шагов. Поначалу он меня не узнает, ведь теперь я не «другая», я такая же, как все в этом городе, во мне нет никаких отличий, но по мере моего приближения его слишком красивое лицо приобретает все более радостное выражение.
Я бью раскрытой ладонью и почти без замаха. Это и не должно быть больно. Однако Джон постарался: боль и удивление сильно смахивают на настоящие.
– Теперь тебе тоже весело? – Я сдерживаю слезы, поэтому мой голос напоминает шипение.
– Майя, – говорит он, но я уже иду к воротам. Его подруги пропали из виду почти сразу. Я перестала их замечать, как только ударила Джона по лицу. – Да Майя же!
Не думала, что он решится меня догонять, однако он догоняет. Я не хочу его видеть. Попрошу перевести меня в другую группу, потому что не смогу сидеть с ним в одной комнате и дышать одним воздухом. Но говорить по-прежнему не получается, поэтому я надеюсь, что все это он поймет и так.
– Что я тебе сделал?
Такой беспомощный вопрос, и сам он какой-то беспомощный, с покрасневшей скулой и дрожащими губами, с этим своим запахом можжевельника, – вот что ты наделал, зачем все испортил, взял и испортил, хотя могло быть иначе.
– Дай пройти.
– Объясни, пожалуйста. Я правда не понимаю.
Над нашими головами шелестят еще зеленые листья березы. Переведут ли меня в другую группу? Осень в этом году слишком добра к нам, сентябрь как продолжение августа. Все говорят о второй волне пандемии и переходе на дистанционку. Я мечтаю о дистанционке. Есть ли вообще она, эта другая группа?
– Все ты понимаешь. Вчера меня ограбили. А привел меня туда твой дружок Илья.
С лица Джона стремительно сходит краска, даже губы белеют. Я видела нечто подобное всего однажды: так побледнела мама Марта, прежде чем схватиться за сердце и сползти по стене. Но Джон просто смотрит на меня не моргая, и во взгляде его битое стекло.
– Как ты?
– Меня не тронули. Рюкзак забрали.
Он кусает губы и напряженно размышляет. Поле моего зрения наконец расширяется: поодаль стоят девчонки, не знаю, слышат ли они наш разговор, но мне бы этого не хотелось; двери колледжа то и дело открываются и закрываются; мимо проходят люди. Мы всем мешаем.