(не) читайте, это – для ёжиков! - стр. 29
- А ты с чего вздыхаешь, homo sapiens?
Я подняла глаза на существо, сидевшее напротив меня. Тяжёлый парчовый плащ, четырёхпалые руки с длинными когтями, на голове – массивное сооруженние, наподобие убора из павлиньих перьев, скрывающее верхнюю часть лица.
- Ты это мне?- вежливо уточнила я.
- Видишь поблизости ещё одного хомоса?
- К сожалению, нет,- снова вздохнула я.- Будто попала в зоопарк.
Что тут началось! Узоры в виде глаз на перьях головного убора девицы... ожили и заморгали. Оказалось это – глаза, не меньше дюжины! Когти царапнули столешницу.
- Как ты смеешь, ничтожное насекомое!- выпалила она.
- Как ты смеешь называть хомоса насекомым, злобный земляной червь!- возмущённо пискнула девушка с крыльями бабочки.
Можно подумать, "капустница" за меня заступается – если бы не презрение исказившее её личико, когда она произносила слово "хомос".
- Кого ты называешь земляным червем, личинка!
- Перестаньте оскорблять друг друга,- невинно вставила я.- Личинка и червь должны быть лучшими друзьями!
Сквозь гвалт возмущения обрушившийся со всех сторон – хомосов тут явно недолюбливают – до меня донёсся томный голос девушки-кошки:
- "Личинка и червь",- она хихикнула.- Пожалуй, ты мне нравишься, хомос.
- Недаром твои родичи служат утехой таким, как она, в их мире!- хмыкнула девица с глазами рептилии.
Кошка зашипела и замахнулась на неё, та пыхнула огнём из камней... Дева, сидевшая между ними, попыталась послужить миротворцем, но обожгла одну из зелёных веточек, кустившихся вокруг её плеч, о камень на плече девы-рептилии. За обожжённую вступилась другая девица, покрытая перьями – хлестнула рептилевидную по лицу. Та не стала терпеть такого произвола и попросту набросилась на деву-птицу... И в мгновение ока из разряженных манерных девиц, ловко орудующих деревянными ложечками, "невесты" превратились в озверевшую толпу дикарей. И тут будто кто-то запустил спрятанную под полом карусельку – наши сидения крутанулись вокруг стола на сто восемьдесят градусов. Теперь я оказалась сидящей лицом к королевской семье, подняла глаза на возвышение...
Странным образом, первым, кого увидела, был нe принцепс, нe сам "август", а Ээрикки. Он сидел через одно место от крайнего с золотым балдахином. Унизанные браслетами лапки напряжённо упёрты в стол. Мордочка повёрнута в сторону стола невест, а очень далёкий от одобрения взгляд устремлён на меня. Как будто в потасовке виновата я, и в том, что так случится, он ничуть не сомневался с самого начала. Увернувшись от чьего-то хвоста – метили не в меня, а в крылатое чудо с ногами гиппогрифа – я всё же скользнула взглядом по сидящим под золотыми балдахинами. Один – крупный мрачного вида ёж, наверное, правитель. Рядом – ёжик помельче со светлыми, почти белыми колючками. Неужели