Найденная - стр. 26
Живая! Боже, какое чудо! Второй раз спасена от чудовищной смерти. Он даже не пытался вытереть слезы, текущие по щекам.
– Вот так и сидит. Говорю – на берег иди, не студись, а она шипит что-то и знай себе в воде торчит, – объяснил конюх.
– Спасибо, Боже, – от души сказал Орлов. Он поднял было руку для крестного знамения и опустил, искривившись.
– К мельнику бы тебе, да только тот с утра на базар уехал, – сказал один из крестьян.
Как видно, они работали на ближнем поле по другую сторону ручья. Увидели крушение и поспешили на выручку.
Орлов попытался встать. Вышло. Ноги держали.
– А ты-то как, Иван? – спросил он конюха.
– Да ничего. Бок вот чутка зашиб.
Деревенские продолжали возиться в обломках, а Орлов поковылял назад в воду.
– Анна!
Англичанка не шелохнулась. Это шок.
– Вы меня слышите?
Она подняла лицо. Исцарапанное, лоб рассечен, по скуле расползся синяк.
– Вы целы?
Похоже, не понимала. А цела ли малышка? Вроде не поцарапаны ни ручки, ни личико. Малютка посмотрела на Орлова и заагукала. Так странно: не плакала, не кричала.
А ведь выходит – англичанка спасла ее. Она ведь сразу, близко к сердцу поступок Ольги приняв, к девочке тяготела. Как в живых впервые увидела, глаз не спускала, постоянно рядом была, и даже с кормилицей, кажется, оставлять наедине не хотела. И вот теперь спасла.
– Она, как повозка в ручей падала, прыгнула. И младенца держала. И вот, сидит, – уточнил Иван.
– Спасибо, Анна, – не сдержав порыва, Орлов погладил англичанку по плечу.
– А батюшке-то чего сказать? Не будет крещения? – крикнула с пригорка, крутого спуска к ручью, откуда и упала коляска, какая-то баба.
Какое уж тут крещение!
– Не будет, – ответил он.
Эх, до чего нехорошо вышло. Настолько худые знаки Орловское станет обсуждать месяцами. Здесь все и сразу: и несостоявшееся крещение, и выброшенный из повозки младенец, и второе его чудное спасение. И уцелевшая «фрязь»: прямо сейчас на пригорке кто-то громко сказал, что иноземная ведьма кобылу попортила.
– Зашиблась! Зашиблась насмерть! – воскликнули от обломков.
Посмотрев туда, Орлов увидел, как мокрое и пестрое с усилием вытянули на берег.
– Анфиса померла!
Кормилица. Стыдно, но в суете Орлов и не подумал о ней. Хотя он ее и сгубил, забрав из деревни и взяв в эту поездку. А ведь у нее остался младенец.
Орлов побрел к обломкам.
– Эх, барин-барин! А говорил я: на кой брать Ночку? – сокрушался конюх.
А всего-то ведь и хотелось, что чинно, торжественно, празднично ввести в мир новую жизнь – и слегка еще щеголем по деревне проехаться. Все рабочие лошади в поле, тихий мерил захворал, и стояли в конюшне только Рыжая да эта Ночка. Еще ни разу пользы не приносила, а пора бы. Давно куплена и наверняка пообвыклась – вот и решил Орлов, что дворовые преувеличивают ее дурной нрав.