Навстречу миру - стр. 29

. Он ушел, забрав драгоценные камни, и несколько месяцев спустя вернулся с таким количеством золотых монет, что бедняки превратились в богатых землевладельцев. Эти люди все время были богаты, но не знали этого. Наше осознавание – это величайшее сокровище, и мы уже обладаем им, но не понимаем этого. Я почувствовал себя обновленным благодаря тому, что смог использовать свой ум так эффективно, но это ощущение было недолгим. Всю свою жизнь я практиковал осознавание в залах для медитации, во время полетов на самолете, в машине, во время лекций и встреч. Я никак не мог избавиться от мысли, что никогда не оказывался в атмосфере более неблагоприятной, чем этот поезд. Так работал обезьяний ум, который пытался убедить меня, что проблема была в звуке, а не в моем уме.

Благодаря практике шаматхи привычные беспорядочные метания ума успокаиваются, и тогда мы можем исследовать спокойные воды, неподвластные «обезьяне». Это называется медитация випашьяны, или прозрения. Я был знаком с обезьяньим умом очень хорошо. Я также знал: если мы не изучаем его, мы словно отказываемся учиться водить, когда у нас есть машина. Чем меньше мы знаем об этом болтающем голосе в нашей голове, который говорит нам, что делать, чему верить, что покупать, каких людей любить и так далее, тем большей властью мы его наделяем. Так он начинает руководить нами и убеждает нас в том, что его слова и есть правда.

Несмотря на облегчение, которое мне принесла медитация, время от времени звуки вызывали страх, и я продолжал метаться между пребыванием в спокойствии, неуправляемой обезьяной в своем уме и наблюдением за звуком. «Прямо здесь, – думал я, – прямо сейчас возникает страдание. Между звуком и проекцией, между явлениями – такими, какие они есть, и такими, какими мы хотим их видеть. Вот чему учил Будда: ошибочно воспринимать реальность – значит страдать».

Но почему так сложно воспринимать ее правильно? В этом поезде я переживал страх более остро, чем когда-либо. И я чувствовал, как мое тело сжимается и не хочет быть там, где оно находилось. Я знаю, что страх отпустить знакомые идентичности – свое эго – это страх свободы. И я пытаюсь…

Мой отец часто говорил мне: «Если ты не постигнешь истину о непостоянстве, то не сможешь достичь подлинной реализации. Ты должен позволить умереть иллюзии эго. Только тогда возникнет мудрость. Только со смертью эго мы познаем свободу». В конце концов, именно поэтому я и оказался в путешествии. Но я не ожидал такой новизны во всем и сразу.